7 февраля 2012 года в Алматы, конференц-зале офиса Народной партии Казахстана «Алга!», жёны арестованных Владимира Козлова и Игоря Винявского провели онлайн-конференцию с депутатами германского Бундестага Виолой фон Крамер-Таубадель и Андреем Хунко. Мероприятие было приурочено к началу визита президента республики Нурсултана Назарбаева в ФРГ.

Во время пресс-конференции и телемоста были зачитаны обращения Козлова и Винявского, записанные во время тюремных свиданий их жёнами Алией Турусбековой и Ланой Винявской. В Берлине тексты синхронно переводились на немецкий. Тексты этих обращений, любезно предоставленные супругами авторов, были опубликованы сегодня на веб-сайте Казахстанского международного Бюро по правам человека и соблюдению законности.

Владимир Козлов — лидер незарегистрированной партии «Алга!» 26 января суд санкционировал его арест на два месяца, обвинен «в разжигании социальной вражды».

«Я давно был готов к тому, что Назарбаев посадит меня и моих соратников по оппозиции. Если не по обвинению в организации беспорядков в Жанаозене, то нашлось бы еще что-нибудь – дело давно шло к этому. Я и мои товарищи по «Алге» и «Халык Майдану» знали это давно. И я говорил об этом прямо, выступая в Европейском парламенте в Брюсселе и в Страсбурге. Я пытался донести до Европы уже давно понятный нам факт, что сегодня управляемая демократия по-назарбаевски превращается в откровенную диктатуру, а сам Назарбаев – в диктатора, который держится у власти только благодаря насилию.

Мои слова получили горькое подтверждение 16 декабря в Жанаозене, когда по приказу Ак-орды были расстреляны бастующие и мирные жители. Это уже не просто противостояние власти и оппозиции. Когда власть расстреливает свой народ – это страшно! Я не согласен с тем, чтобы моей Родиной правили люди, которых в демократических политических системах не допускают к власти на пушечный выстрел.

Мой арест, как и арест моих соратников по оппозиции, – это тоже подтверждение скатывания Казахстана в диктатуру Назарбаева. Именно для того, чтобы продолжать ханствовать, но уже не обманывая и раздавая пустые обещания, а запугивая и насилуя, Назарбаев сажает меня и моих соратников.

Я не боюсь тюрьмы. Я не боюсь суда. Я не боюсь, что меня убьют. Время прозрения обязательно наступит.

Что касается обвинений меня в организации поджогов и погромов в Жанаозене, то все знают, кто игнорировал семь месяцев законные требования бастующих, кто посадил Наталью Соколову, кто приказал избивать рабочих активистов, стрелять в людей и убивать их, кто организовал провокации 16 декабря 2011 года, а затем приказал полицейским стрелять по мирным гражданам.

И я на предстоящем судебном процессе буду выступать не в качестве обвиняемого, а как обвинитель Назарбаева и его палачей в убийствах, избиениях, насилии, грабежах и обмане».

Владимир Козлов

Игорь Винявский — главный редактор газеты «Взгляд». Обвинен в призывах к насильственному свержению или изменению конституционного строя либо насильственному нарушению единства территории Республики Казахстан.

«В первой половине XX века в Европе закрывали глаза на то, что творил Гитлер в Германии. Буквально недавно в Европе закрывали глаза на то, что творили диктаторы в странах Магриба, пока там не пролилась человеческая кровь на площадях. Сегодня ситуация повторяется с Казахстаном – Европа предпочитает не видеть в упор, что творит наш фюрер – «лидер нации».

Последние два года я часто бывал в Европе, встречался с представителями Европарламента и Еврокомиссии, выступал в ОБСЕ и говорил о тревожных тенденциях. О том, что в моей стране принимаются законы, попирающие права и свободы граждан. О том, что оппозицию постоянно выбивают из легитимного поля. О том, что скоро нас буду сажать в тюрьмы. О том, что скоро прольется кровь – как итог антиконституционной и антинародной политики Назарбаева.

Кровь уже пролилась 16 декабря 2011 года, и мы уже сидим в тюрьмах – без вины, а только за то, что осмелились быть недовольны этим режимом и позволяли себе сказать вслух об этом.

Так может, пора перестать заигрывать с Назарбаевым? Он понимает только жесткий язык ультиматума. Введите санкции против него и его окружения, закройте ему и его окружению въезд в страны Евросоюза, а в обмен потребуйте от него освобождения политзаключенных и расследования событий в Жанаозене независимыми организациями и независимой прессой.

Только Запад может выступить гарантом последующей стабильности в Казахстане, потому что сам Назарбаев и его окружение сделать это сегодня не в состоянии.

Пока еще не поздно. Сегодня мы сидим в тюрьмах – завтра нас начнут убивать».

Игорь Винявский

Международное информационное агентство «Фергана»

Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе направила в Туркменистан на выборы президента специалистов бюро по демократическим институтам и правам человека (БДИПЧ), которые окажут экспертную поддержку Ашхабадскому Центру ОБСЕ в подготовке отчетности по выборам, но не будут наблюдать на выборах, комментировать или давать оценки. Об этом 8 февраля заявил в Ашхабаде эксперт по выборам Николай Вулчанов, сообщает РИА Новости.

По словам Вулчанова, эксперты БДИПЧ уже провели в Ашхабаде встречи в Центризбиркоме Туркмении, МИДе страны, меджлисе (парламент) и ряде других учреждений. В день голосования эксперты посетят избирательные участки для получения личных впечатлений, однако никаких оценок и выводов делать не будут.

Как сообщил глава Ашхабадского Центра ОБСЕ, посол Сергей Беляев, эксперты БДИПЧ приехали на выборы президента Туркмении по приглашению Центра. Они помогут в подготовке отчета для стран-членов Организации, причем отчет будет носить скорее описательный, а не аналитический характер.

Таким образом, полный мониторинг президентских выборов в Туркменистане будет осуществлять лишь Миссия наблюдателей от СНГ. В ее составе - 63 человека. Миссия приступила к работе в конце января этого года и уже назвала предстоящие выборы свободными и демократическими. По мнению наблюдателей из СНГ, «мероприятия в рамках избирательной кампании проходили в спокойной обстановке», «при подготовке к выборам был обеспечен высокий уровень организации и слаженность в работе избирательных комиссий», «процедуры выдвижения и регистрации кандидатов в президенты проходили в соответствии с законом», передает Газета.Ру.

Отметим, что выборы вполне могут пройти без явных нарушений, особенно в отсутствие альтернативных источников информации о них: несколько дней назад были взломаны оппозиционные сайты Хроника Туркменистана и Гундогар, последний вчера все же заработал.

Кроме международных наблюдателей на выборах будут присутствовать более 2,3 тысячи национальных.

Выборы президента Туркмении пройдут 12 февраля. На пост главы государства претендуют восемь кандидатов, в том числе и действующий президент республики Гурбангулы Бердымухамедов. Это будут вторые альтернативные выборы главы государства. Первые альтернативные выборы состоялись 11 февраля 2007 года после кончины первого президента Туркмении Сапармурата Ниязова, который дважды побеждал на безальтернативных президентских выборах, а затем стал пожизненным президентом страны и, с учетом советского периода, правил Туркменией 21 год. На первых выборах Бердымухамедова конкуренцию ему составляли пять кандидатов.

Международное информационное агентство «Фергана»

Физик и экономист Андрей Горский, инженер одной из российских компаний, работающих в Кыргызстане, предложил «Фергане» рецензию на диссертацию Йохана Энгвалля «Государство как инвестиционный рынок: аналитическая основа описания политики и бюрократии в Кыргызстане», ранее опубликованную на нашем сайте. С точки зрения эксперта, работа Йохана Энгвалля интересна тем, что предлагает теоретическое обоснование возникновения феномена торговли должностями, как процесса, сопровождающего приватизацию государственных ресурсов. Сравнивая проявление коррупции с инвестиционным рынком, автор подчеркивает массовость и рациональность происходящего. Что может указывать на ошибочность традиционного определения коррупции, как, прежде всего, преступления, а именно, явления неприемлемого для большинства. В своем комментарии к исследованию шведского специалиста, А.Горский пытается развить некоторые ключевые идеи работы Йохана Энгвалля с учетом местных знаний и контекста.

«Неспособность классической теории предложить другое единое определение затрудняет разработку рекомендаций в отношении всего комплекса массовых проявлений коррупции в постсоветских странах. Данное несовершенство теории в чем-то обусловлено тем, что многие эксперты заинтересованы в использовании понятия коррупции в качестве обоснования различных административных, законодательных и политических реформ. В результате, традиционные подходы мало что могут предложить обычным гражданам, которым необходимо ежедневно отстаивать свою позицию в условиях масштабности происходящего. Возможно, собранный Йоханом Энгваллем материал позволит привести теорию в некоторое соответствие с практикой настоящего. Конечно, это большая работа для будущего, но некоторые выводы можно попытаться сделать уже сейчас», - пишет Андрей Горский.

В конце 2011 года, Институтом Центральной Азии и Кавказа в рамках исследовательской программы «Шелковый Путь» (Швеция, США) была опубликована диссертация Йохана Энгвалля «Государство как инвестиционный рынок: аналитическая основа описания политики и бюрократии в Кыргызстане» (Johan Engvall, The State as an Investment Market: An Analytical Framework for Interpreting Politics and Bureaucracy in Kyrgyzstan, см. полный текст здесь).

Данная публикация получила некоторое освещение в средствах массовой информации Кыргызстана, однако не вызвала должный резонанс, несмотря на то, что автор делает интересную заявку. Суть заявки состоит в том, что классическая теория коррупции переходного периода от советского государства к государству современной индустриальной модели не учитывает роль уникальных, по своим масштабам и открытости, проявлений коррупции, с которыми приходится сталкиваться в Кыргызстане. Ревизия классической теории коррупции выстраивается Йоханом Энвгаллем вокруг описания одного из подобных проявлений, связанным с продажей государственных должностей на всех уровнях власти и называемым автором «Государство как инвестиционный рынок». Местному читателю, хорошо осведомленному о существующей торговле должностями, будет интересен, скорее, не собранный эмпирический материал, а представленное описание кризисной ситуации, в которой оказалась классическая теория коррупции. Интеллектуальный кризис теории связан, прежде всего, с невозможностью прийти к какому-то единому определению коррупции. В результате чего теория не способна выйти за рамки традиционного взгляда, что коррупция – это исключительно преднамеренное преступление. И это несмотря на многочисленные свидетельства, указывающие на то, что подобное заявление далеко неоднозначно.

Свой труд Йохан Энгвалль начинает словами «Написание диссертации – это работа отшельника». С чем, в принципе, сложно не согласиться. С другой стороны, написание рецензии на диссертацию скорее похоже на сессию психоанализа между рецензентом и автором диссертации. При этом психоаналитиком может выступать как рецензент, так и сам автор. В первом случае, рецензия будет носить толковательный характер. То есть, углубляться в суть оригинальной позиции автора. Во втором случае, рецензия приобретает аналитическую окраску. То есть, критик пытается расширить анализ автора своими собственными мыслями и наблюдениями. В первом случае, рецензия может выглядеть более сухой, но и более научной. Во втором, рецензия становится более живой, но и более метафизичной.

В отношении работы Йохана Энгвалля аналитический подход может быть предпочтительнее. Во-первых, автор склоняется к роли антрополога, заинтересованного, прежде всего в точном описании уникального характера проявления коррупции для непосвященного западного читателя. В этой связи непосвященному читателю будет интересно увидеть, в каком виде существует осознание сути происходящего на местном уровне. Во-вторых, местному читателю будет интересно увидеть расширенную оценку явления, которая может внести в представленное описание местные знания и культурную специфику, при этом постараться сохранить оригинальный смысл и новаторство автора.

Итак, всеобщий интерес к коррупции в Кыргызстане продолжает неуклонно расти. Вместе с тем, рост самой коррупции в стране продолжает опережать рост внимания к этому явлению со стороны всех заинтересованных сторон. Проблема роста коррупции могла бы быть не столь актуальна, если бы происходила на фоне роста благосостояния населения. Но именно замедление реального экономического роста и заставляет обратить внимание на рост коррупции, как на вероятный сдерживающий фактор.

Высокий уровень коррупции переходного периода традиционно обосновывался процессом преобразования советского государства в государство, построенное на основе западной индустриальной модели. К сожалению, сегодня, спустя двадцать лет после обретения Кыргызстаном независимости и завершения формального перехода к новым институтам управления, традиционное обоснование является слабым утешением. Обещанное классической теорией снижение коррупции не материализовалось. Напротив, коррупция даже ускорила свой рост. В этих условиях Йохан Энгвалль предпринимает попытку провести ревизию классической теории и сделать ее применимой к современности, предлагая новые эмпирические данные.

На самом деле, говоря о коррупции, мы не можем говорить о существовании единой классической или традиционной теории коррупции. Скорее, несколько общественных дисциплин пытаются предложить возможную аналитическую основу явления и подкрепить ее реальными фактами. Остановимся на максимально упрощенном варианте традиционного взгляда на коррупцию в постсоветских странах.

В основе классического подхода лежит допущение, что коррупция в современном индустриальном государстве, с некоторыми оговорками, внутренне не отличается от коррупции в развивающихся странах. Таким образом, анализ существующих проявлений коррупции в развитых странах применим к развивающимся странам на всех этапах развития.

В рамках классической теории, одним из определений коррупции является «использование общественного положения в целях личной выгоды». При этом сама коррупция имеет множество типов (взятка, казнокрадство и т.д.), а также относится к двум различным видам: административная и политическая.

Административную коррупцию связывают с несовершенством системы формальных государственных институтов. Типичным примером административной коррупции является – мелкое казнокрадство. Предпочтительным методом устранения административной коррупцией можно рассматривать совершенствование системы управления путем оптимизации и автоматизации процессов и отработки мер поощрения и наказания. Административная коррупция рассматривается в некотором виде как неизбежное явление, связанное с постоянным совершенствованием современного индустриального государства. Таким образом, данный вид коррупции будет существовать все время, пока государство существует.

Классическая теория коррупции допускает, что период перехода от советского государства к современному индустриальному государству может сопровождаться всплеском административной коррупции, так как ни один из институтов власти еще сформирован полностью. По мере формирования органов управления административная коррупция должна снижаться и выходить на некоторый незначительный устойчивый уровень.

Именно административная коррупция ассоциируется с представленным выше общим определением коррупции, так как выгода носит, прежде всего, индивидуальный характер. Выгода может носить групповой характер, то есть сразу группа людей получает выгоду от использования некоторого общественного положения. Данный вид коррупции получил название политической. В силу особенности группового характера, политическую коррупцию сложно анализировать исходя из озвученного выше определения коррупции. Определение необходимо изменить. Итак, политическая коррупция – это «производство частного продукта вместо общественного продукта». Данное определение предполагает следующие допущения.

Во-первых, частный продукт, в отличие от общественного продукта, предполагает товарно-денежные отношения. Конечно, общественный продукт также оплачивается за счет налогоплательщиков, но конечный получатель продукта, как правило, не совершает никаких денежных оплат. Встречающиеся денежные оплаты производятся скорее за организацию передачи продукта (вспомогательные расходы), но не за сам продукт.

Во-вторых, обсуждение вопроса, почему некоторые товары в обществе производятся как общественные, а некоторые как частные, выходит за рамки обоснования классической теории коррупции. В общем, вопрос, как и почему существует коррупция, никак не связан с вопросом, почему существует государство и почему государство выполняет определённые функции.

В-третьих, так как не существует однозначного мнения относительно преимущества общественного продукта в сравнении с частным, можно допустить, что любой продукт в обществе может быть как общественным, так и частным. Однако, исходя из данного определения политической коррупции, смешение атрибутов категорически не допускается, так как именно это и приводит к политической коррупции. А именно, когда средства налогоплательщиков расходуются на производство частного товара.

Угроза политической коррупция является неотъемлемой чертой политического процесса в любом современном государстве. Это обусловлено постоянным переходом различных продуктов из сферы общественной в сферу частную и наоборот. Например, процесс национализации и приватизации отраслей экономики характеризуется смешением производства частного и общественного продукта, а значит, может сопровождаться возникновением политической коррупции.

Применительно к постсоветским государствам, классическая теория предусматривает значительный всплеск политической коррупции именно в связи с форсированной открытой и скрытой приватизацией, сопровождающейся борьбой олигархических группировок. По мере того, как приватизация заканчивается, то есть по мере сокращения смешения между частным и общественным производством, коррупция должна снижаться, а производственные функции государства должны неуклонно сокращаться. В конечном итоге общественными остаются только те продукты, которые в силу тех или иных обстоятельств не приватизируются.

На этом экскурс в теорию коррупции в классической интерпретации можно закончить однозначным выводом, что в переходный период от советского государства к государству современной индустриальной модели происходит рост административной коррупции, связанной со строительством новых институтов власти, и рост политической коррупции, связанной с приватизацией общественного продукт. По мере завершения приватизации и строительства формальных институтов снижается общий уровень коррупции.

Тем не менее, при поверхностном взгляде на Кыргызстан, становится очевидным, что даже формальное завершение приватизации и административного строительства привело не к снижению, а к росту коррупции. Данное явление может иметь двоякое объяснение. Во-первых, процесс переходного периода еще продолжается, то есть, коррупция не достигла предполагаемого максимума. Во-вторых, классическая теория либо неполна, либо откровенно ошибочна в описание свойств различных видов коррупции. Йохан Энгвалль, на основании эмпирических наблюдений, приходит к выводу, что классическая теория скорее не является полной, так как не учитывает особое, свойственное для Кыргызстана, проявление коррупции. Автор называет данное явление «Государство как инвестиционный рынок», суть которого состоит в формально запрещенной, но фактически узаконенной крупномасштабной торговле государственными должностями.

Как отмечалось выше, классическая теория предполагает два вида и множество типов коррупции. Виды коррупции различаются только по числу получателей выгоды: индивидуальная и групповая. Следующим видом выгоды должна была быть всеобщая выгода, однако в этом и состоит цель государства – достижение общей выгоды или общего блага. Таким образом, описанное Йоханом Энгваллем проявление коррупции скорее относится не к новому виду, а к новому типу коррупции. В этой связи можно ошибочно предположить, что суть новаторства Йохана Энгвалля сводится к простому обвинению классической теории в игнорировании специфики и значения типов, которые могли бы расширить представление о видах явления. На самом деле все оказывается гораздо интереснее, а именно описанный тип может в некоторой степени объяснить ошибочность классической теории в целом.

Для того чтобы оценить значимость предложенного типа коррупции «Государство как инвестиционный рынок» необходимо остановится на исследовании эволюцию данного феномена. Далее будет сделана попытка представить гипотезу автора, но в рамках определения политической коррупции и с учетом местных знаний.

Итак, политическая коррупция – это производство частного продукта вместо общественного продукта. Классическая теория, применительно к постсоветским странам, основной упор в данном определении делает на «частный» и «общественный». Это обусловлено тем, что советское государство являлось производителем практически всех продуктов, таким образом, именно масштабное движение из сферы общественного производства в сферу частного производства способствовало всплеску политической коррупции. Представленный классический взгляд непроизвольно делает спорное допущение, что в ходе движения продукта из сферы общественной в сферу частную сам продукт практически не меняется. Чтобы подчеркнуть внутреннее единство продукта в принятом взгляде на приватизацию имеет смысл переопределить политическую коррупцию, а именно производство частного продукта «А», вместо общественного продукта «А». Но общественный продукт советского времени, не был идентичен частному продукту мирового рынка. На самом деле должно было бы произойти как движение из общественной сферы производства в частную сферу, также и преобразование в новый рыночный продукт «Б».

Допустим на время, что продукт «А» абсолютно идентичен продукту «Б» (в простом приближении - полезные ископаемые) и полностью приватизирован олигархической группировкой. При этом государственные ресурсы, включая определенную инфраструктуру, которая обслуживала производство продукта «А», сохранены. Исходя из классической теории, государство или сами олигархи должны провести демонтаж соответствующей инфраструктуры. Однако, по словам Йохана Энгвалля, этого не происходит, потому что инфраструктуру выгодно продать, в результате чего и возникает торговля государственными должностями, что, на самом деле, представляет собой продолжение процесса приватизации. Инфраструктура советского государства обслуживала производство огромного количества общественных продуктов. Только единицы из них были готовы для свободного рынка. Создание рыночных продуктов с нуля потребовало бы значительных инвестиций и рисков, поэтому со стороны предпринимателей различного уровня и самого государства возникло понимание, что продукты выгоднее доводить до состояния рынка в рамках существующей инфраструктуры общественного продукта. Так возникла потребность сохранить и даже наращивать государственный аппарат и приступить к торговле должностями, как акциями будущих частных предприятий. Остановимся на том, кто является игроками данного рынка.

Во-первых, это сами олигархические группировки, которые уже смогли приватизировать некоторые общественные продукты, но продолжают его доводить до рыночного состояния, производя новые частные субпродукты на базе общественного продукта.

Во-вторых, это государственные чиновники, которые не могут приватизировать общественный продукт в том виде, в каком он существует сейчас (медицина, образование, правоохранительные органы), но активно разработают возможности для привлечения инвестиций, продавая нереализованные доли в будущем рыночном продукте.

В-третьих, это многие рядовые граждане, которые предпочитают вкладывать свои средств не в организацию собственного бизнеса, а в государственную должность с цель возможной последующей приватизацией оставшегося общественного продукта.

Согласно вышесказанному можно сделать вывод, что в Кыргызстане широкие слои населения имеют побудительный мотив участвовать в политической коррупции, при этом резвившийся тип коррупции, связанный с открытой масштабной продажей государственных должностей упрощает подобное участие.

Масштабность и открытость проявления коррупции указывает на преждевременность мнения, озвученного Йоханом Энгваллем, что продажа должностей инициируется олигархами исключительно с целью собственной выгоды. В основе любых рыночных отношений лежит обоюдная выгода покупателя и продавца. Забыть об этом – это заранее обречь себя на разочарования связанные с применением возможных радикальных методов в отношении определенных групп.

Заблуждение другого рода может возникнуть, если допустить, что в приватизации была допущена ошибка, то есть своевременное сокращение государственного аппарата могло бы позволить избежать возникновения нового типа коррупции. Может быть, к сожалению, а может, и к счастью, государство – это не просто совокупность чиновников, так же как и общество – это не совокупность отдельных людей, а семья – это не совокупность родителей и детей. Государство – это, прежде всего символ, который существует в нашем сознании долго и постоянно. В сознании, государство наделено определёнными целями, задачами, функциями и связями. Разрушение или насильственное изменение этого символа достаточно сложно и, как правило, сопровождается его неминуемым восстановлением, опять-таки, радикальными методами.

Вышесказанное никак не означает, что, в общем, коррупция в Кыргызстане допускает снисходительного отношения. Однако с учетом представленной эволюции одного из типов коррупции мы можем утверждать, что оценка будет связана не с аморальностью, а с иррациональностью коррупции. Как отмечалось выше, продажа должностей не привела к росту уровня жизни всех граждан, а инвестиции в государственный рынок не дали отдачу для всей экономики. Несмотря на формальную благую цель развития новых рыночных продуктов, коррупция сопровождается скорее неоправданной растратой ресурсов и препятствует политическим и социальным преобразований.

С одной стороны, исходя из природы нового типа коррупции, характерного, кстати, для многих стран на постсоветском пространстве, некоторые выводы классической теории требуют серьезной ревизии. Во-первых, в свете необходимости трансформации продукта советского государства в рыночный продукт, длительность переходного период возрастает. Во-вторых, определение политической коррупции должно признавать не только внешнее расхождения между частным и общественным, но и внутреннее расхождение между самими продуктами.

С другой стороны, масштабность и открытость коррупции ставит закономерный вопрос, насколько происходящее можно считать преднамеренным преступлением. В этой связи, было бы важно заметить, что практически каждое проявление общественной жизни в Кыргызстане можно определить как своеобразный тип коррупции: прием на работу – это проявление коррупция, борьба с коррупцией – это проявление коррупции, даже многочисленные революции – это очередное проявление коррупции.

В данных условиях классическая теория просто бессильна предложить какие-либо обоснованные идеи борьбы с коррупцией, оставаясь в рамках старых моделей. Требуется каким-то образом переопределить зонтичное определение явления, как преднамеренного преступления, чтобы выйти из возникшего интеллектуального тупика.

В качестве одного из вариантов выхода можно обратиться к истории коррупции в западных странах и попытаться провести деконструкцию определения коррупции, с целью разрушения стереотипов, которыми был нагружен данный термин за последние две-три сотни лет. Например, если проанализировать современный опыт развитых государств, то можно привести множество примеров того, когда случаи, так называемой, политической коррупции, то есть производство частных продуктов за счет общественных средств, коррупцией не называются и не являются. Это связано с тем, что подобные примеры обговорено каким-либо государственным законом. То есть только, то, что не обговорено законом, является преступлением.

В этой связи, можно предположить, что если само государство в Кыргызстане санкционирует продажу должностей, то это фактически закреплено законом и не относится к преступлению. Внутренне мы чувствуем, что подобное рассуждение содержит ошибку, потому что сам закон может быть коррупционен. В западных странах коррупционность закона избегается соблюдением принципа прозрачности. Иначе говоря, коррупция – это, скорее, нарушение принципа прозрачности.

Прозрачность, как и государство, является очередным символом, который устойчиво существует в сознании, но природа, которого практически забыта. В современном контексте прозрачность ассоциируется с качественным государственным делопроизводством или доступностью государственных документов. В этой связи очень часто приводится пример Швеции, где доступ к государственным документам, впервые в Европейской истории, был закреплён законом в 1766 году. Вероятно, именно с того времени о прозрачности говорят больше как о возможности увидеть или рассмотреть. Что совершенно ошибочно.

Смысл закона Швеции надо искать в дате его принятия, то есть, где-то за двадцать лет до Французской революции. Это был период расцвета эпохи Просвещения. Прозрачность в то время подразумевала прозрачность для света, о котором говорится в слове Просвещение. А именно, света разума и здравого смысла. Иначе говоря, прозрачные государственные законы – это законы, основанные на разуме и здравом смысле. Иными словами, из закона становится «прозрачно» (заметьте, не очевидно, а прозрачно), что закон несет благо для всех. Именно разум, основанный на личном опыте, а не коммунистическая, демократическая или религиозная догма, определяет некоррупционность закона.

Конечно, это несколько идеальная интерпретация прозрачности. Человеческий разум имеет как светлые, так и темные стороны (эмоциональность, неспособность найти баланс между целями и средствами и т.д.). В этой связи, в современном развитом обществе, под прозрачностью понимается то, что государство допускает случаи смешения частного и общественного при соблюдении двух условий. Во-первых, при условии, что в конечном итоге смешение обернется благом для всех. Во-вторых, обоснование всеобщего блага должно быть академично, то есть учитывать позицию многих дисциплин и теорий.

Таким образом, большинство обвинений в коррупции в адрес западных политиков, это обвинения не в нарушении принцип прозрачности как такового, а в отклонении в рамках самого принципа. Во-первых, не до конца соблюдается принцип академичности, то есть не учитываются все, доступные на данный момент, теории. Либо обоснование блага перегружается намеренной неясностью. Во-вторых, нарушается принцип универсализма. То есть, хотя все общество получает благо, но благо одних несравнимо с благом других. Последнее предполагает, что в идеальном государстве, если общественные средства идут на предоставление определённой привилегии даже одному человеку, все остальные должны получать равноценную привилегию. Здесь следует заметить, что ни одно государство в мире не реализовало принцип универсализма, и пока представлено мало доказательств того, что это возможно в ближайшем будущем. Поэтому отождествлять универсализм с прозрачностью, на данном этапе, - преждевременно.

Итак, в традициях эпохи Просвещения борьба с коррупцией - это, прежде всего, борьба с невежеством, а не с преступлением. Прозрачность государства нужна не для того, чтобы уличить кого-то в ошибке или правонарушении, а в том, что когда ошибка допущена, она могла бы быть мгновенно исправлена.

Однако каким образом можно применить все вышесказанное к теории коррупции переходного периода, с целью избежать еще большего интеллектуального кризиса и кризиса в реальной жизни?

Прежде всего, необходим определенный сдвиг парадигм от коррупции как преступления, к коррупции как невежеству. В это связи явление коррупции надо рассматривать не как продукт деятельности маргинальных групп и индивидуумов, преследующих исключительно материальную выгоду, а результат взаимодействия широких масс, движимых местными заблуждениями и догмами. Сдвиг внимания экспертов к массовости проявлений коррупции указывает на то, что, возможно, процесс уже начался.

Андрей Горский (Бишкек)

Международное информационное агентство «Фергана»

Суд над Манзурой Каттахужаевой из городка Бахт состоялся еще 7 октября 2011 года, однако «Эзгулик» сообщил об этом только сейчас. Каттахужаева признана виновной в нарушении статьи 184-1 Административного кодекса («Появление граждан в общественных местах в культовых одеяниях»), которая была введена в 1998 году, когда Узбекистан взял жесткий курс на борьбу с религиозным фундаментализмом и экстремизмом.

Как отмечает «Эзгулик», эта статья в Узбекистане практически не применяется. С женщинами в хиджабах власти борются обычно другими методами - грозят выгнать из учебного заведения или лишить работы. Поэтому женщины в хиджабе встречаются повсюду в республике, и судебные исполнители их не преследуют.

В случае с Манзурой Каттахужаевой, скорее всего, сыграло роль то обстоятельство, что в местах лишения свободы находятся трое ее близких родственников, все они осуждены по 159-й статье - «Посягательство на конституционный строй».

«Эзгулик» напоминает, что с 1999 года в места лишения свободы по обвинению в религиозном экстремизме отправлены порядка десяти тысяч человек.

Международное информационное агентство «Фергана»

Кмчыбек Ташиев. Фото RFL

Как «Фергана» сообщала ранее, Ташиев в интервью «Де факто» заявил, что мать премьер-министра Кыргызстана Омурбека Бабанова не является киргизкой по национальности, а Кыргызстаном, по его мнению, должны управлять только чистокровные киргизы.

«Пусть никто не обижается, я скажу открыто: я считаю, что главой правительства должен стать чистокровный кыргыз, который болеет всей душой за государство. Мы всегда шли за другими: за евреями, за татарами, за русскими. Бабанов пришел к власти, теперь мы якшаемся с курдами (мать О.Бабанова — курдянка. - Прим. ред.). Человек, который болеет за свой народ, должен быть чистокровным кыргызом. Так и в Российской Федерации, и в Казахстане говорят. Почему мы должны стесняться открыто заявлять об этом?», — приводит «Де-Факто» слова политика.

«Определения «чистокровные», «не чистокровные» у нас не существуют, и это высказывание — полнейший маразм, пахнет фашистскими лозунгами. Мне кажется, что эти [заявления] — фашистские действия в отношении определенных лиц, этноса», — заявила правозащитница Гульшайыр Абдирасулова.

«Политику такого уровня нечего сказать о деятельности главы правительства и он решил копаться в его родословной?! Это же нонсенс! Мы же не для этого их выбирали, чтобы они копались и определяли проценты крови и тому подобное. Мы их выбрали, чтобы они контролировали исполнение законов и эффективность правительства и других ветвей власти», — считает правозащитница Динара Ошурахунова. - «Мы еще не отошли, и наверное, долго будем отходить от июньской трагедии. Это — наша боль, и политики такого уровня должны быть чувствительными к этому».

Ошурахунова также напоминает статью 16 конституции Кыргызстана, которая гласит, что никто не может подвергаться дискриминации по полу, расе, языку, этнической принадлежности и вероисповеданию.

Завотделом информационной политики аппарата правительства Султан Каназаров заявил Kloop.kg, что заявление Ташиева «является утверждением, разжигающим межнациональную рознь», очень безответственным и неприемлемым в современном обществе: Кыргызстан декларирует равноправие всех своих граждан в независимости от пола, расы, национальности, возраста. Генпрокуратура должна обращать внимание на политические высказывания, вне зависимости от того, кто их произносит, добавил Каназаров.

Омбудсмен Кыргызстана Турсунбек Акун заявил, что профессиональные качества премьер-министра не зависят от его этнической принадлежности, а высказывания лидера фракции «Ата-Журт» - «провокационные», «этим он обостряет межнациональные отношения в стране». Акун обещал обратиться с заявлением в генпрокуратуру с прошением о привлечении Ташиева к ответственности.

Между тем, на просьбу корреспондента Kloop.kg об интервью Ташиев отказался говорить на русском языке, но попытки поговорить с ним на киргизском языке также не удались.

Международное информационное агентство «Фергана»

Объем внешней торговли Синьцзян-Уйгурского автономного района (СУАР) Китая вырос в 2011 году примерно на 33 процента, что намного превышает средний показатель по стране, сообщает China Daily со ссылкой на местные власти.

СУАР экспортировал товары на $16,8 млрд., что почти на 30 процентов больше по сравнению с предыдущим годом. Объем импорта достиг почти $6 млрд., рост составил 44 процента.

78 процентов объема внешней торговли Синьцзяна в 2011 году пришлись на страны постсоветской Центральной Азии, крупнейшим торговым партнером СУАР является Казахстан.

Как отмечает China Daily, Китай с 2010 года активно способствует большей открытости богатого ресурсами Синьцзяна, стремясь превратить его в региональный экономический центр.

Международное информационное агентство «Фергана»