На фото: Мятежный генерал Абдухалимом Назарзода и президент Таджикистана Эмомали Рахмон

Вооруженные атаки в Таджикистане четвертого сентября – закономерный результат проводимой властями этой страны политики подавления бывших и настоящих политических оппонентов. Так считает ассоциированный научный сотрудник лондонской Школы восточных и африканских исследований (SOAS), историк и социолог Алишер Ильхамов, который представляет свое видение ситуации и дальнейшего развития событий в Таджикистане. По его мнению, в республике следует ожидать новой волны политических репрессий и межрегиональных противоречий.

Для меня не стал неожиданностью мятеж, поднятый в Таджикистане генералом Абдухалимом Назарзода. После новой эскалации давления на Партию исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ), начавшейся с изгнания партии из парламента по итогам мартовских «выборов», следовало бы ожидать реакции если не от самой партии, то от части ее электората.

На самом деле, партия была под давлением властей почти с самого начала ее легализации в 1998 году как итога мирного соглашения 1997 года между правительством и Объединенной таджикской оппозицией. Так, уже в 2003 году были арестованы и осуждены заместитель лидера партии Шамсуддин Шамсуддинов и трое его приближенных. Позже к судебной ответственности были привлечены еще 11 членов партии. В 2006 году ПИВТ возглавил достаточно умеренный и осторожный политик Мухиддин Кабири. При нем исламисты дважды добились избрания двух своих членов депутатами парламента, хотя, по имеющимся данным, в случае действительно свободных выборов ПИВТ могла бы провести в парламент гораздо больше своих членов. Этот баланс сил был односторонне нарушен властями в 2015 году, когда на мартовских парламентских выборах партия и вовсе лишилась депутатских мандатов. Ведь ни для кого не является секретом, что квоты на распределение депутатских мандатов в этой стране определяются в президентском аппарате, а не в результате выбора народа.

Параллельно усилились нападки на самого Мухиддина Кабири, у которого фактически реквизировали его собственность, обвинив в незаконной приватизации. Из-за кампании травли он был вынужден уехать из страны. А 28 августа Минюст потребовал от ПИВТ вообще прекратить свою деятельность. Ряд членов партии были обвинены в причастности к терроризму. На этом фоне возникала вероятность дальнейшей эскалации давления с переходом в фазу прямых репрессий против руководства и рядовых членов партии, а также против бывших членов Обьединенной таджикской оппозиции.

Скорее всего, генерал и его сторонники просто действовали на опережение, не дожидаясь своего неминуемого ареста. Таджикский оппозиционный сайт Тajinfo.org 6 сентября опубликовал заявление генерала, которое якобы поступило через одного из его связных. В этом заявлении генерал утверждает, что его действия были спонтанными с единственной целью – избежать ареста его самого и его сторонников. Информацию о намечаемом аресте он якобы получил от своих осведомителей. В заявлении генерал отрицает факт убийства его группой сотрудников милиции в ходе атаки на Вахдатское отделение внутренних дел и утверждает, что это нападение было инсценировано самими властями, чтобы оправдать массовые аресты среди бывших членов ОТО. Действительно, с началом вооруженного конфликта следовало ожидать и начала информационной войны, в ходе которой обе стороны обвиняют друг друга в незаконных действиях и убийствах. Каждая сторона пытается представить картину событий в выгодном ей свете. Правительство стремится показать, что мятежники – это банда убийц, и что оно контролирует ситуацию, ведя активные действия по нейтрализации повстанцев и их соратников. Мятежникам же выгодно показать, что их спровоцировали власти, которые ищут предлога подавить в стране всякие ростки оппозиции. Поэтому я бы с осторожностью относился как к сводкам и МВД, так и к сообщениям самих мятежников.

Тем не менее, будучи не в состоянии со 100-процентной уверенностью говорить о подлинности обнародованного заявления Назарзода (до тех пор, пока сам он не появится в каком-либо видеопослании), не могу отрицать, что оно выглядит достаточно правдоподобно, объясняя, почему именно так действовали мятежники. Они отправились в Ромитское ущелье, а это часть региона, который раньше, при Советах, образовывал Гармскую область, но затем был расформирован в группу районов республиканского подчинения. Гарм в ходе гражданской войны был одной из главных цитаделей исламской оппозиции. Именно там мятежники могли бы рассчитывать хоть на какую-то поддержку среди местного населения, и именно оттуда они имеют шанс перебраться в Афганистан.

Как и следовало ожидать, мятеж предоставил возможность властям начать репрессии в стране. На сегодняшний день уже арестовано 56 «сторонников» генерала Назарзода. При этом неизвестно, какого рода сторонниками эти лица являются, содействовали ли они как-то мятежникам, были ли в прошлом членами ОТО или же просто происходят родом из районов, которые в прошлом служили социальной базой исламской оппозиции. Если последнее, то следует ожидать новой волны межрегиональных противоречий, которые были одним из факторов, спровоцировавших гражданскую войну 1992-1997 годов. Как известно, та война имела, по крайней мере, два измерения: межрегиональный (Куляб, север страны и часть Курган-тюбе против Гарма, Бадахшана и другой части Курган-тюбе, населенной переселенцами из Гарма) и идеологический (исламско-демократическая коалиция против сторонников светского правления в его партийно-номенклатурном варианте).

Мирные соглашения 1997 года позволили достичь определенного устойчивого баланса, в рамках которого члены ОТО кооптировались в политическую систему страны, хотя и при полном политическом доминировании сторонников правительства и Народного фронта. Этот баланс был и остается основным условием гражданского мира в стране, и непонятно, почему Эмомали Рахмон решил пойти на его подрыв. То ли он чувствует, что его легитимность стремительно падает из-за царящей в стране коррупции и экономического упадка, и решает консолидировать свою власть до того момента, когда начнутся народные волнения. То ли он понял, что может расправиться с остатками оппозиции достаточно легко, обвинив ее в связях или симпатиях к ИГ (так называемое «Исламское государство», «Исламское государство Ирака и Леванта», ИГИЛ, ИГ, ISIS или IS англ., Daesh араб.), и тем самым заручиться если не поддержкой мировых и региональных держав, то их нейтралитетом.

Алишер Ильхамов

В этой связи стоит вспомнить, что в 2000 году Рахмон распустил Комиссию по национальному примирению. Сегодня возникает закономерный и, скорее, риторический вопрос: не рано ли та комиссия была распущена, и не слишком ли быстро власти страны стали забывать уроки той братоубийственной войны?

Алишер Ильхамов, ассоциированный научный сотрудник лондонской Школы восточных и африканских исследований (SOAS)

Как передает ТАСС со ссылкой на заявление генштаба Турции, в уезде Юксельова боевики дистанционно привели в действие придорожную мину во время проезда армейского транспорта. «Два бронированных автомобиля вооруженных сил получили сильные повреждения в результате подрыва на заложенных [боевиками Рабочей партии Курдистана (РПК)] на дороге самодельных бомбах» в районе Даглыджа провинции Хаккяри, что на границе с Ираком. Ранее сюда был переброшен армейский спецназ - более 250 «бордовых беретов», которые участвуют в поисках и нейтрализации боевиков, им удалось взять в кольцо несколько групп террористов.

В Даглыджа турецкие военные проводили операцию по расчистке местной автодороги от придорожных мин. К моменту взрыва им удалось обезвредить три бомбы. «В результате взрыва были жертвы и раненые среди наших братьев по оружию. В рамках проведенной в регионе интенсивной воздушной операции два самолета F-16 и два F-4 нанесли удары по 13 целям террористической организации. Несмотря на тяжелые погодные условия, операция продолжается», - говорится в заявлении генштаба Турции. Официальных данных о количестве погибших пока нет.

Президент Турции Тайип Эрдоган в официальном заявлении, переданном его канцелярией, резко осудил нападение на военных. Он указал, что «эти нападения, направленные на подрыв единства нации, братских чувств и будущего страны, никогда не достигнут цели». Премьер-министр Ахмет Давутоглу, из-за ситуации в Хаккяри прервавший свое пребывание в провинции Конья, в ночь на 7 сентября провел экстренное совещание по вопросам безопасности с военными и разведкой.

ТАСС передает, что в 2007 году в этом же районе провинции Хаккяри активисты РПК убили 12 военнослужащих из 3-й мотопехотной бригады, еще 17 военных были ранены. Восемь солдат боевики взяли в плен и некоторое время держали их на одной из своих баз. Армия Турции провела в регионе крупную спецоперацию, в результате которой удалось уничтожить более 30 террористов.

Напомним, Турция с 1984 года ведет борьбу против РПК, ставящей своей целью создание независимого курдского государства на территориях компактного проживания курдского населения. Противостояние унесло жизни сорока тысяч человек, лидер РПК Абдулла Оджалан уже 16 лет находится в турецкой тюрьме. Суд признал Оджалана виновным в организации террористических актов и смерти более чем тридцати тысяч человек и приговорил его к смерти. Однако из-за протестов западных стран смертный приговор заменили пожизненным заключением. РПК внесена в списки террористических организаций, составленные США и Евросоюзом. В 2013 году основатель партии Абдуллах Оджалан предложил турецким властям «дорожную карту» вывода боевых отрядов с территории Турции. Идея была поддержана и руководством РПК. Но перемирие продолжалось всего лишь два с небольшим года, и 20 июля 2015 года началась новая острая фаза конфликта. Причиной послужил теракт в приграничном городе Суруч, унесший жизни 32 прокурдских активистов, собиравшихся вернуться в захваченный прежде отрядами так называемого «Исламского Государства» (бывш. «Исламское государство Ирака и Леванта», ИГИЛ, ИГ, ISIS или IS англ., Daesh араб.) сирийский город Кобани. Ответственность за теракт не взяла на себя ни одна боевая организация радикального толка. Турецкое правительство назвало террористов ИГ ответственными за содеянное, а РПК, в свою очередь, обвинила Турцию в пособничестве ИГ, что повлекло за собой череду нападений на турецких солдат и полицейских.

С тех пор, как в июле Союз общин Курдистана (KCK) объявил своими целями эксплуатируемые и строящиеся турецкие гидроэлектростанции, резко увеличилось число нападений на объекты в Турции боевиков РПК, ее молодежного крыла «Отечественное революционное молодежное движение» (YDG-H) и леворадикальной Революционной народно-освободительной партии-фронта (DHKP-C). С начала июля в столкновениях с курдскими боевиками погибли десятки турецких военных и мирных жителей. На акты агрессии резко отреагировал президент страны Реджеп Тайип Эрдоган, пообещавший 11 августа 2015 года в телевизионном заявлении уничтожить всех курдских боевиков «до единого».

В настоящее время Турция ведет боевые действия сразу на двух фронтах - против курдских боевиков и террористов ИГ. Последние объявили Реджепа Эрдогана «сатаной» и «предателем», призвали своих сторонников, находящихся на территории Турции, восстать против правительства и пригрозили захватить Стамбул. Обострившаяся ситуация в регионе привела, после многомесячных безуспешных переговоров, к согласованию между Турцией и Соединенными Штатами Америки вопроса об открытии авиабазы США «Инджирлик» в турецкой провинции Килис - для нанесения ударов по позициям ИГ в Сирии. Хотя еще в сентябре 2014 года Турция однозначно заявляла о том, что база «Инджирлик» будет использоваться исключительно для реализации гуманитарных и логистических задач, а уже 24 июля 2015 года истребители-бомбардировщики F-16, поднятые по боевой команде, нанесли первые авиаудары по позициям ИГ в Сирии, не пересекая турецко-сирийской границы.

Напомним, что в ночь на 4 сентября этого года было совершено два вооруженных нападения – на центральный аппарат Минобороны страны в Душанбе и ОВД города Вахдат, что в 20 километрах от таджикской столицы. В ходе перестрелки с нападавшими погибли девять милиционеров. Был захвачен большой арсенал оружия и боеприпасов. В тот же день МВД заявило, что эти атаки были организованы и совершены под руководством замминистра обороны республики, генерал-майора Абдухалима Назарзода. За несколько часов до этого заявления Назарзода был освобожден от занимаемой должности с формулировкой «за совершение преступлений». Таджикские силовики развернули операцию по поимке сбежавшего генерала и его сообщников, которая продолжается по сей день.

Не дожидаясь задержания беглого генерала, некоторые общественные и политические организации в Таджикистане уже осудили действия экс-главы Минобороны и его соратников, назвав их преступниками и «предателями нации». С подобными заявления сегодня выступили, в частности, Компартия и Союз молодежи Таджикистана.

Тем временем, расчеты беспилотников «Леер-2» и «Гранат-1» приступили к обеспечению совместной подготовки военных России и Таджикистана на горном полигоне «Ляур» 201-ой Российской военной базы, что в 40 километрах южнее Душанбе, передает ТАСС со ссылкой на помощника командующего войсками Центрального военного округа Ярослава Рощупкина. «В ходе учебно-боевых действий по борьбе с незаконными вооруженными формированиями в горной и гористой местности беспилотники обеспечат ведение оптической и радиоэлектронной разведки, поиск условных бандгрупп, контроль развертывания войск в боевые порядки и выдвижения на рубежи», - уточнил Рощупкин. Он пояснил, что основной целью занятий в Таджикистане является выработка единых подходов и тактических действий в противодействии боевикам и обеспечение совместимой системы связи и управления.

Развитие ситуации вокруг Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ), фактически запрещенной с недавнего времени в республике, может привести к трагическим последствиям. Под угрозой не только хрупкий мир в Таджикистане, но и общая ситуация в регионе, которую, по мнению многих экспертов, итак нельзя назвать простой и стабильной. Мы записывали этот разговор с приглашенным экспертом, Мухаммедом Саляхетдиновым, президентом ассоциации общественно-культурных объединений «Собрание», накануне событий с генералом Абдухалимом Назарзода, но уже тогда наш гость высказал уверенность в том, что ситуация будет только ухудшаться. Что и происходит.

Ведет передачу журналист «Ферганы» Сергей Мец.

Сергей Мец: Добрый день всем! Информационное агентство Фергана.Ру в студии Центральноазиатского телевидения продолжает цикл передач. Сегодня мы говорим о Партии исламского возрождения Таджикистана, о ПИВТ, с которой в последнее время происходят тяжелые вещи. Ее фактически запретили, вернее не фактически, а юридически запретили в Таджикистане, уже достаточно давно глава партии Мухиддин Кабири находится в изгнании в Турции, на него заведены уголовные дела. Возможно, наш разговор двинется в более широкую «плоскость» - сегодняшних взаимоотношений ислама с остальным миром, но говорить большую часть передачи будем все-таки о ПИВТ.

В гостях у нас Саляхетдинов Мухаммед Абдулхаевич – президент ассоциации общественно-культурных объединений «Собрание». Добрый день, Мухаммед!

Мухаммед Саляхетдинов: Здравствуйте!

Сергей Мец: В 1973 году, и вы меня верно поправили до эфира, родилась не сама партия, а некая сеть…

Мухаммед Саляхетдинов: Движение.

Сергей Мец: Да, движение. Создавалась сеть нелегальных ячеек, где учили основам ислама. Понятно, что она была нелегальной в СССР, атеистическом государстве, но потом, с Перестройкой, появилась Партия исламского возрождения Таджикистана, которая, в общем, так и осталась единственной исламской партией на постсоветском пространстве, официально представленной…

Мухаммед Саляхетдинов: Ну, сначала, в 1990 году, в Астрахани была учреждена Исламская партия возрождения в СССР, а уже как продолжение…

Сергей Мец: Она в политической жизни не принимала особого участия.

Мухаммед Саляхетдинов: Она не успела зарегистрироваться, а в 1992 году СССР распался, Таджикистан отделился, и партия образовалась как чисто таджикская.

Сергей Мец: И она принимала активное участие в политической жизни, мало того, до выборов 2015 года имела представительство в парламенте Таджикистана. Я бы хотел, чтобы вы подробнее рассказали об истории партии, а я пунктирно ее обозначу. Во время трагических событий гражданской войны в Таджикистане, эта партия была одной из лидирующих сил в оппозиции, и именно Саид Абдулло Нури, основатель и лидер ПИВТ, подписал в 1997 году с Эмомали Рахмоном тот самый мирный договор, который через два года, в 1999 году, и привел к тому, что Рахмон стал светским президентом Таджикистана, а затем, еще через некоторое время, началась фактически борьба с ПИВТ. Правда, и Нури, и Кабири говорили в свое время, что Рахмон нарушил пункты того мирного договора. Вы перед эфиром говорили мне, что в советское время обучались в одной из таких нелегальных школ по изучению основ ислама Центральной Азии, откуда и началась история партии. Расскажите об этом немного подробнее о ПИВТ, и тех лидерах, с которыми вы знакомы?

Мухаммед Саляхетдинов: Первый раз я побывал в Таджикистане в 1981 году. Уже тогда я был, несмотря на молодость, мусульманским общественным деятелем, вел просветительскую деятельность в области ислама, арабского языка. Живя в Москве, я занимался этим, и, естественно, у меня сложились отношения с такими же, как и я, людьми в Поволжье, на Северном Кавказе и в Средней Азии, в частности, в Таджикистане. Я посетил Таджикистан, встречался с теми людьми, которых принято называть домулла, устаз (учитель, старец – Прим. «Ферганы»). Была такая система: самый старший, им был Абдулло Нури, а от него шла цепочка преподавателей. То есть, он обучал определенный круг по собственной программе – арабский язык, исламские науки, а те, в свою очередь, обучали своих учеников и т.д., словом, некая пирамидальная конструкция существовала. Дом, где проходило нелегальное обучение, назывался худжра.

Сергей Мец: Насколько были распространены худжры в городах Центральной Азии?

Мухаммед Саляхетдинов: Они были везде. Очень сильно они были распространены, в первую очередь, в Ферганской долине - в Андижане, Намангане, Маргилане. Сюда приезжали даже многие таджики – получали и первоначальное образование, и квалификацию повышали именно там. Арабский язык, грамматика – это первая стадия, потом изучали основы шариата, хадисоведение (хадис, предание о словах и действиях Пророка Мухаммада – Прим. «Ферганы»), комментарии Корана и т.д. Книги получали в основном из арабских стран, а программы в этих школах вырабатывали уже самостоятельно.

Сергей Мец: На основании чего вырабатывались эти программы?

Мухаммед Саляхетдинов: В зависимости от преподавателей.

Сергей Мец: Это были оригинальные программы, или заимствованные откуда-то?

Мухаммед Саляхетдинов: Нет, это делалось произвольно, но что-то заимствовалось. Например, использовали книги по арабскому языку дореволюционного издания, ротапринтные копии, поскольку в Союзе они были только на русском языке, что не очень подходило для обучения - в глубинке Средней Азии не очень хорошо знали русский язык. В основном, это были казанские и оренбургские издания. Затем переходили к толкованию Корана, тафсирам (толкованию Корана – Прим. «Ферганы»), хадисам Пророка. Поступали и какие-то книги современных ученых-богословов от студентов из арабских стран, которые обучались в советских вузах.

Сергей Мец: В перестроечные времена?

Мухаммед Саляхетдинов: Нет, это все было в восьмидесятые, даже в конце семидесятых. Уже тогда мусульмане Средней Азии приобщались к исламу, хотя существовал «железный занавес». Эту литературу тоже тиражировали ротапринтно, и распространяли по худжрам, домам, где велось обучение.

Сергей Мец: Интересно, что именно в Таджикистане родилась Партия исламского возрождения, а не в Ферганской долине.

Мухаммед Саляхетдинов: Нельзя сказать, что она родилась в Таджикистане, исламская партия родилась, скорее, в Москве и на Кавказе. Именно в Москве проходили встречи пассионарных мусульманских деятелей, в том числе и из Узбекистана. И эта идея родилась в мусульманском интернационале в конце восьмидесятых. Тогда родилась Партия исламского возрождения СССР, которую учредили в 1990 году. В 1991 году мы ездили в Ташкент, пытались провести там учредительную конференцию отделения исламской партии СССР, но нас там «повязали». Мы арендовали клуб, там все собрались, а потом приехал ОМОН, окружил здание, всех арестовали и развезли по разным отделениям милиции. Выдворили за пределы республики, и не дали учредить ничего, в отличие от Таджикистана, где власти не предприняли никаких силовых действии против собравшихся на тамошний учредительный съезд.

Сергей Мец: Вы говорили, что встречались с Абдулло Нури. Скажите, производил ли он впечатление политика или это, все-таки, больше был учитель?

Мухаммед Саляхетдинов: Естественно, это был учитель, он не получал политического образования…

Сергей Мец: Рахмон, мне кажется, тоже не получал такого образования.

Мухаммед Саляхетдинов: Нури был всегда среди народа, вел проповедническую, образовательную, просветительскую деятельность. Вообще, до 1990 года никакой политической терминологии не было у этого движения в Таджикистане, все это началось только после учреждения исламской партии СССР. Тогда члены партии, и ПИВТ в том числе, начали изучать политические технологии, литературу профильную.

Сергей Мец: Вот, 1999 год, два года назад подписан мирный договор, а теперь выборы, и Рахмон получает, как принято говорить, «туркменский процент» голосов. Вопрос вот в чем – были тогда сильны позиции ислама в республике, наблюдался ли серьезный приток новых членов в ПИВТ, а если да, то почему именно Рахмон, светский человек, стал президентом?

Мухаммед Саляхетдинов: Тут, к и во многих мусульманских странах, срабатывает сразу несколько моментов. В Таджикистане элита общества никак не была связана с исламом, исламскими деятелями, ее приоритетами были крупные соседние державы, в том числе и Россия. На них были ориентированы элиты и оттуда черпали политический опыт, поддержку, оттуда приезжали эксперты, политики и аналитики, которые и работали с местной элитой. А исламская партия, хоть и была многочисленна, на их фоне выглядела несколько маргинально. Да, она представляла значительную часть населения, но это были, в основном, простые люди, не представляющие элиту, которая владела технологиями, имела поддержку и связи. И надо понимать, что ни Россия, ни Узбекистан, ни Запад не испытывали приятных ощущений от того, что существовала исламская партия в Таджикистане, это для них выглядело, скорее, угрожающим. Они не видели будущего в партнерстве с ПИВТ. К тому же можно привести пример из международной практики – исламская партия не победила ни в одной мусульманской стране…

Сергей Мец: А Египет?

Мухаммед Саляхетдинов: Ну, «Братья-мусульмане» - это не партия, скорее, а социальная структура, и она не была автором «арабской весны»…

Сергей Мец: Но пришли же к власти!

Мухаммед Саляхетдинов: Мне пришлось быть в то время в Египте, и я с ними общался. Произошло вот что. Они долго думали, решали ввязываться ли им в эти события, возглавлять ли протест, поскольку они были единственным организованным и структурированным оппозиционным движением. Но они все время колебались, не знали, что им делать, долго не выдвигали своего кандидата в президенты, поскольку эта революция не входила в их планы, и они всего этого побаивались. А потом пошли ва-банк, и оказались «у руля» только в силу обстоятельств.

Сергей Мец: Вернемся в наши края, к ПИВТ. Проходит пятнадцать лет относительно нормального, с разночтениями, конечно, но в целом, вполне нормального сосуществования в Таджикистане. Партия присутствует все эти годы в парламенте, и вдруг начинается «зачистка». ПИВТ стал представлять большую опасность?

Мухаммед Саляхетдинов: Во-первых, я хочу отметить, что ПИВТ всегда играл роль некоего балансира на фоне многочисленных радикальных исламских групп, он играл роль…

Сергей Мец: Выпускного клапана…

Мухаммед Саляхетдинов: Да, не давал возможности открыто и активно действовать различным радикальным группировкам. ПИВТ занимал огромную часть ниши, и тем оставались какие-то «окраины», то есть, весьма был полезен для Рахмона и его окружения.

Сергей Мец: Вот именно. Так что же произошло?

Мухаммед Саляхетдинов: Здесь может быть много моментов. Возможно, к этому подтолкнул экономический кризис, который вернул в Таджикистан определенную часть людей, в основном, трудовых мигрантов из России. И это были уже другие люди, не те таджики, которые когда-то уехали в Россию – они увидели уже другую жизнь, другие ориентиры. Они уже более свободолюбивые, более открытые. Это – первое.

Естественно, видя все ухудшающуюся ситуацию в самой республике, руководство понимает и боится какого-то варианта «таджикской весны». Это тоже один из побудительных факторов постепенного выдавливания с политического поля реального оппозиционера. Добавьте к этому сложные внутренние процессы внутри Таджикистана, к примеру, бегство полковника ОМОН (Гулмурода Халимова – Прим. «Ферганы») или (убийство в Стамбуле близкого друга семьи, ставшего оппозиционером (Умарали Кувватов – Прим. «Ферганы»). Возможно, у власти были опасения, что «на гребне волны» возможных внутренних потрясений Партия исламского возрождения может перехватить инициативу, ведь экономическая ситуация все ухудшается. Кроме того, в России тоже ситуация беспокойная, а все, что происходит в России отражается и на Таджикистане.

Сергей Мец: Мало того, внешняя ситуация тоже ухудшается – в Афганистане в приграничных районах, Бадахшане, к примеру, талибы одерживают серьезные победы над правительственными войсками, а тут еще и так называемое «Исламское государство» (бывш. «Исламское государство Ирака и Леванта», ИГИЛ, ИГ, ISIS или IS англ., Daesh араб.). Но ведь ПИВТ – это как раз та сила, которая могла идеологически противостоять не только внутренним, но и внешним радикальным движениям, и в этом смысле решение о «зачистке» довольно странное.

Мухаммед Саляхетдинов: Безусловно. Но насчет талибов. Я недавно встречался с лидерами «Талибан» на одной из конференций в Саудовской Аравии во время Рамадана, еще до известия о смерти муллы Омара. Встречался также и с представителями политических кругов партии «Джамаат-и-Ислами». И когда я задавал им вопрос, мол, когда вы собираетесь пойти в Таджикистан спасать своих братьев, этот вопрос был ими не понят. А в ответ мне говорили, что они даже Афганистан взять не могут, о каком Таджикистане может идти речь. Да и как были президент и премьер Афганистана гражданами Америки, так и остаются, а талибы бегают по горам. Потому и все эти страшилки про талибов, которые придут в Центральную Азию – это все глупость. Это я предельно четко понял из разговоров на конференции – у них мысли такой даже нет.

Сергей Мец: Вы повторяете утверждения всех экспертов, с которыми приходилось общаться на эту тему.

Мухаммед Саляхетдинов: Еще раз – они свою страну не могут взять, а идти в другую, чужую… Для чего им жертвовать собой, оставлять свои семьи без отцов.

Сергей Мец: Я повторю вопрос, возвращаясь к ПИВТ. Зачем, все-таки, власти закрывать «отдушину» в лице этой партии, которая могла бы противостоять внешним угрозам, например, ИГИЛ, идеологически?

Мухаммед Саляхетдинов: Во-первых, «Исламское государство»…

Сергей Мец: У нас оно обозначается «так называемое «Исламское государство»…

Мухаммед Саляхетдинов: Именно, и это так называемое «Исламское государство» - просто пугало. Я очень внимательно изучал этот вопрос, последние годы бывал во многих ближневосточных странах, общался с людьми, которые приехали оттуда и едут туда, и в Ираке, и в Сирии, и в Турции, приходилось бывать и в лагерях сирийских беженцев, общаться с теми, кто руководит поставками гуманитарной помощи. Так вот, уверяю вас, проект ИГИЛ движется к закату. И это все должны замечать.

Сергей Мец: Во всяком случае, в последнее время такой информационной накачки уже нет.

Мухаммед Саляхетдинов: Да, явно слабеет, и это будет продолжаться. Это «пугало» уже сыграло определенную роль, ей отведенную, а теперь наступает у многих разочарование, все больше людей понимает, что это далеко не исламский проект. Прежний «прилив», призывы присоединяться, даже в интернете, на определенных форумах, сменился спадом, поскольку появляется все больше фактуры, показывающей, что это был обычный блеф. В России это пока менее заметно, по инерции обсуждают серьезность угрозы ИГИЛ, а в арабских странах, в Турции это уже давно все понимают. Пик пройден, и это четко дают понять все серьезные аналитики, улемы, в том числе и виднейший ученый-богослов Юсуф аль Кардави, с которым мне довелось говорить.

Сергей Мец: Безусловно, это можно считать замечательным итогом, хотя жизней положено немало, но мы знаем простую максиму «свято место пусто не бывает». Тем более, что прецедент создан и «гнойник» вскрыт. ИГИЛ добивался немалых успехов, и те люди, которые находятся в его рядах, перейдут в какое-то другое политическое и географическое пространство.

Мухаммед Саляхетдинов: Весной я был в Европе и встречался с одним английским аналитиком, который рассказывал мне о своей приватной беседе «офф рекорд» с натовским генералом. Они обсуждали вопрос Сирии, до каких пор там все будет продолжаться. Генерал определенно высказался в таком ключе - пускай они там друг друга перебьют, а потом мы поставим кого надо. То есть, они ждут, когда пассионарная масса понесет максимальные потери, а потом к власти придут те, гладко выбритые западные люди, которые приезжают на официальные переговоры в Европу, да и к Лаврову, в том числе, и которые находятся в плотном контакте с американцами. Вот когда число тех, кто сражается и погибает, сократится до минимума, эти люди, обладающие всеми необходимыми мандатами, и придут к власти. Такова стратегия НАТО.

Сергей Мец: Хорошо. Могу согласиться или нет, но из истории известно, что все мировые державы всегда действовали по принципу…

Мухаммед Саляхетдинов: Разделяй и властвуй.

Сергей Мец: Абсолютно так. В том числе и противостояние Советов с Америкой на практике - привести где только можно своих «сукиных детей» к власти. Но в Центральной Азии существуют, наряду с Казахстаном – достаточно светским и лучше всех развивающимся, и другие государства. Таджикистан и Кыргызстан, где происходят бурные внутренние процессы, и две абсолютные деспотии – Узбекистан и Туркменистан. В деспотии ничего не может родиться светлого, кроме оппозиции тому режиму, который угнетает своих граждан, заявляя при этом, что, мол, нам все завидуют, потому что мы самые великие – ровно то, что говорил Каримов в своей речи во время празднования Дня независимости 1 сентября 2015 года. Но вот в чем вопрос – насколько велика угроза внутренней оппозиции, идеологическую основу которой составляет примитивное толкование ислама?

Мухаммед Саляхетдинов: Да, это все ведет республики к отсталости. Деспотия и авторитаризм, создавая ту самую оппозицию, создает и внутреннюю напряженность, что влечет за собой оттягивание огромной части бюджетных средств на борьбу с ней, вместо того, чтобы финансировать образование, медицину, развитие экономики и так далее. Естественно, это все ведет к тому, что эти страны плетутся в «хвосте».

Сергей Мец: То же самое делает и Рахмон в Таджикистане. Но и Эрдоган, в своем упорном желании сделать Турцию президентской республикой, пытается взять в свои руки абсолютную власть, что и есть прямой путь к деспотии. Так, во всяком случае, расценивают эти его попытки многие эксперты.

Мухаммед Саляхетдинов: Может быть это и так, но Эрдогану надо отдать должное – за время его правления, за двенадцать лет у власти, он достаточно высоко поднял экономический, образовательный уровень страны, справился с коррупцией, во всяком случае, сильно его снизил…

Сергей Мец: И потом сам стал главным действующим лицом коррупционного скандала со своим дворцом за миллиард долларов…

Мухаммед Саляхетдинов: Здесь надо быть более объективным. Коррупция всегда присутствует в любой стране. Коррупцию придумал не Эрдоган, а для того, чтобы войти во власть, получить портфель, в особенности, в такой стране, без этого никак, поэтому говорить о том, чтобы все были белыми и чистенькими не приходится. Другое дело, что Эрдоган, идя по «лестнице», боролся и реально сократил эту коррупцию, что позволило направить деньги на развитие своей страны. И Турция в экономическом, образовательном уровне заметно поднялась, в отличие от тех же Узбекистана, Туркменистана и Таджикистана.

Сергей Мец: Я согласен, но это все «медали», выданные, что называется, «за былые заслуги». Вернемся вновь в Центральную Азию. Я задавал вопрос об опасности оппозиции исходя из предыдущего вашего тезиса «пусть перебьют, а потом поставим кого надо». На днях Freedom House сделал официальное заявление, что он против уничтожения ПИВТ. Понятно, что можно возразить, мол, политика есть политика, говорить можно одно, а делать несколько иное…

Мухаммед Саляхетдинов: Да, необходимо демонстрировать свою толерантность, демократичность…

Сергей Мец: Но, давайте, я максимально упрощу свой вопрос – опасно ли для Таджикистана уничтожение ПИВТ?

Мухаммед Саляхетдинов: Естественно. Как я говорил прежде, ПИВТ являлся неким противовесом, занимая определенную нишу – происламски настроенного населения, в основном, максималистской молодежи. Соответственно, на смену ПИВТ в освободившуюся нишу придут какие-то группировки, и за этим не надо далеко ходить, все рядом. Соответственно, напряженность будет усиливаться, и я думаю, уже кто-то просчитывает, как эту напряженность можно будет эксплуатировать. Может быть, это люди в окружении Рахмона, считающие себя его преемниками. Сегодня очень выгодно использовать для прихода к власти так называемых исламистов. Политический ислам, как мы видим, нигде не может придти к власти, но все политики и политтехнологи профессионально его используют для достижения своих целей. Естественно, в договоренности с крупными державами. Обобщать, конечно, не следует, но тут могут быть разные варианты развития событий – возможно, у каких-то влиятельных кругов уже есть план сместить Рахмона, изменить ситуацию в республике, созданы механизмы политического переформатирования ситуации в регионе. Тут что-то прогнозировать трудно, слишком много сил и игроков, но все будет зависеть от внешней поддержки.

Сергей Мец: Знакомы ли вы с ситуацией в Узбекистане, есть ли и насколько там сильны исламские движения?

Мухаммед Саляхетдинов: Внутри республики уже ничего нет, там все абсолютно выжжено, а все, кто мог, бежали за границу.

Сергей Мец: А где в Центральной Азии наиболее сильна исламская умма (сообщество мусульман – Прим. «Ферганы»)?

Мухаммед Саляхетдинов: Надо смотреть, в каком смысле – политическом, интеллектуальном или количественном.

Сергей Мец: Я готовил этот вопрос и постараюсь расшифровать. Вы, думаю, в курсе того, что в Кыргызстане судят имама Рашода Камалова за то, что он, якобы, в проповеди призывал прихожан к борьбе за построение халифата, тем самым, по версии власти, является сторонником ИГИЛ. И вот очередное заседание суда. Со стороны ответчика выступает Галина Колодзинская, религиовед, а со стороны истца свидетелем выступает имам Азам Буронов. И происходит удивительная вещь: религиовед абсолютно точно цитирует и трактует Писание, а имам просто путается, выбегает все время из зала, видно, посоветоваться с кем-то. Многие эксперты говорят о том, что уровень подготовки имамов, особенно в Центральной Азии и России, чрезвычайно низок. И естественно, появляются салафиты, которые могут объяснить пастве простым языком то, чего не под силу имаму. Вот скажите, что может сегодня противопоставить истинный ислам, его главные мужи-богословы тем примитивным течениям в исламе, которые приобретают все больше и больше сторонников, необразованных, к сожалению, людей?

Мухаммед Саляхетдинов: Вот пример – ИГИЛ. Я встречался и разговаривал со многими улемами, и все они в один голос утверждают, что в ИГИЛ нет ни одного ученого, ни одного имени…

Сергей Мец: Более того, захватывая территории, как говорят люди, они просто уничтожают всех священнослужителей, даже не предлагая им перейди на свою сторону.

Мухаммед Саляхетдинов: Безусловно, и это тоже очень важный показатель. Проблема в том, что используются всякое деление, противостояние, вражда. И объектами этого использования становится необразованная масса. Вместо того, чтобы создавать университеты, образовательные центры… Но этого невозможно сделать без поддержки государства. В той же Турции, к примеру, государство поддерживает такие центры, поэтому, несмотря на то, что она рядом с эпицентром событий, представительство турецких граждан в ИГИЛ минимально. В том числе и потому, что любой гражданин может получить в Турции в том числе и мусульманское образование разных уровней. И это очень сдерживает ситуацию.

А в Киргизии и при советской власти практически никого исламского образования получить было нельзя…

Сергей Мец: Я привел Киргизию только как пример. Не думаю, что в Узбекистане или в Таджикистане дело обстоит лучше.

Мухаммед Саляхетдинов: Безусловно. Правда, в Ташкенте или Бухаре образовательные центры, все-таки, были, и там все обстоит несколько лучше. Другое дело, что эта образовательная база не получает должного развития. Если можно было бы старую школу развивать, все могло бы повернуться совсем в другую сторону. В России мы тоже много говорим об этом, и, слава Богу, в последние годы этому уделяется определенное внимание и средства на развитие мусульманского образования. Поддержка есть, созданы университеты, хотя они и очень слабенькие. Судите сами, в стране есть три или четыре университета, где нет ни одного кандидата исламских наук, максимум магистры. И кто может оттуда выйти! Естественно, с такими знаниями трудно пропагандировать концепцию ислама, и тот пример, что вы привели, это все следствие необразованности мусульман. К примеру, в Москве восемьдесят муфтиев, из них наберется, дай Бог, четыре, которые могут свободно выступать на арабском языке.

Сергей Мец: Это – обязательное условие для муфтия?

Мухаммед Саляхетдинов: Нет, я говорю об этом, как об ориентире…

Сергей Мец: Показателе образованности…

Мухаммед Саляхетдинов: Да, потому что образованный муфтий, который выносит фетву (решение муфтия – Прим. «Ферганы»), должен знать арабский язык, поскольку без знания арабского языка он не может читать в оригинале Коран, хадисы, комментарии. И вот я заявляю, что даже четырех муфтиев нет достаточно подготовленных, со знанием арабского языка, которые могли бы свободно выступать. Я уж не говорю о научном диспуте, это совсем другая категория, и таких я не знаю ни одного.

Сергей Мец: В христианском сообществе не обязательно знать иного языка, тут даже на родном такие вещи порой услышишь, такие глупости, что просто диву даешься, насколько необразованны те, кто пытается управлять паствой.

Мухаммед Саляхетдинов: Но тут другая история, в прошлом все азиаты, узбеки в том числе, и персы тоже читали и писали на арабском языке. Это – язык межисламского общения, и без арабского языка нельзя говорить о том, что человек обладает познаниями в исламских науках. Все современное богословие по-прежнему на арабском языке. Не на русском, и даже не на английском.

Сергей Мец: Я так понимаю, что противопоставить примитивным течениям в исламе сегодня особенно нечего. Ну и в завершение нашей беседы, дайте простой прогноз – насколько печальна, по вашему мнению, участь ПИВТ, и насколько серьезна ситуация в Центральной Азии?

Мухаммед Саляхетдинов: К сожалению, я вижу только, что ситуация обостряется и это продолжится. Когда разбивают что-то целое, остаются осколки. Окружающие будут о них «царапаться», кто-то будет использовать эти осколки для того, чтобы кого-то царапать. Но видно, что высшая власть Таджикистана приняла решение и от него не отступится – будут преследования, будет копиться озлобленность, будет усиливаться противостояние на фоне ухудшающейся экономической ситуации. И это не внушает никакого оптимизма.

Сергей Мец: И это ответ на оба вопроса, я так понимаю. Добавить просто нечего. Ждем развития событий. Всем спасибо!