Служба Рассылок Городского Кота

Название книги сулит обобщения, и они не заставляют себя ждать. "Философские взгляды Деррида... отличаются концептуальной целостностью". Но у постмодернизма с целостностью вообще отношения напряженные, тем более - у Деррида, образца смены стилей, игры, провокации... Далее - Бодрийар. "Его взгляды не лишены внутренней целостности, концептуально выстроены". А Делез и Гваттари "стремятся выработать целостные общетеоретические представления об обществе и его истории" - и это об авторах шизоанализа. Маньковской не хватает слов? "Французские ученые стремятся найти новые подходы к изучению человека-творца, выявить базовые механизмы эстетической деятельности, создать целостную концепцию искусства" - после замены одного прилагательного это можно вставлять в доклад съезду КПСС.

Книга построена "по авторам". Приблизительно пересказать чьи-то работы Маньковская еще в состоянии, найти какие-то связи между ними - уже нет. Сразу после раздела о Деррида помещено описание лингвистических штудий Ц.Тодорова, причем во многом еще структуралистского периода. Тодоров нигде далее не появляется, и зачем этот экскурс - непонятно. Сказано, что С.Зонтаг дала "эстетическое обоснование кэмпа и новой чувственности" - но что такое кэмп или новая чувственность, Маньковская не поясняет, да и Зонтаг пропадает из книги навсегда. Списки имеющих отношение к постмодернизму авторов объемны и беспорядочны - о большинстве из них также речь не пойдет, они упомянуты только "для галочки", и порой неправильно: есть художник Де Шовенн (основатель шовинизма? Пюви де Шаванн?), петербургский поэт А.Горнон переделан в Гордона.

Differance почему-то комментируется через отложенность смысла человеческой жизни по Сартру (трудновато представить себе Деррида, рассуждающего о смысле жизни). Даже когда пересказ Маньковской не ошибочен в деталях - он неверен по существу. В России вышла "Америка" Бодрийара, и можно убедиться, насколько сложны его взаимоотношения с американской культурой. Маньковская все укладывает в половину абзаца. "Протестуя, подобно многим французам, против американизации, "кока-колонизации" европейской культуры, он видит в ней угрозу эстетизированным формам жизни". Оттенки мысли, богатство связей, то "чуть-чуть", которое дает идее жизнь и отличает произведение от поделки, отсекаются. Остаются схемы, изложенные суконным языком. Эстетика не как живой организм взаимосвязанных (часто через противодействие) идей, а как некий агрегат вроде ленинских пяти признаков империализма. "В отличие от модернизма искусст! во постмодерна - это поток, письмо на надувных, электронных, газообразных поддержках". Что это за надувные поддержки у Делеза и Гваттари (из раздела о которых взята фраза), как на них можно писать, Маньковская не сообщает. Похоже на реферат студентки-троечницы, которая, может быть, аккуратна, но не понимает, что пишет.

И не любит предмет своей работы. Порой Маньковская проговаривается оценочными суждениями. "Искусство для Деррида - своеобразный исход из мира, но не в инобытие утопии, а вовнутрь, в глубину, в чистое отсутствие. Это опасный и тоскливый акт". А Делез и Гваттари просто ужас какой-то обещают: "Эстетика утратит черты научной дисциплины и займется бессистемным поп-анализом". Некую теорию Маньковская упрекает в размытости эстетических критериев, субъективизме в определении художественного статуса - то есть, собственно, в принадлежности к постмодернизму. Порой появляется прокурорский тон советского профессора, обвиняющего буржуазных мыслителей в отсутствии зачета по марксистско-ленинской философии. "Делез и Гваттари упускают из виду то обстоятельство, что желания не способны производить что-либо сами по себе, не воплощаясь в действие". Чтобы несознательный интеллигент чего-то стоил, он должен хотя бы двигаться в правильном направлении. О Ю.Кристевой: "Ход! ее исследований отмечен движением от негативных к позитивным эстетическим ценностям, от герметизма ко все большей открытости". Похвалы Маньковской - возвышенные банальности: "Сама символика названия романа У.Эко "Имя розы"... может быть истолкована как свидетельство неиссякающих потенций языка искусства, сращивающего прошлое, настоящее и будущее художественной культуры".

Глава об экологической эстетике включает и Сартра с Камю, и неотомиста Ж.Микера ("Шедевры предназначены для коммуникации между художниками и публикой так же, как экосистемы - для передачи посланий Творца" - это что, тоже постмодернизм?) Видимо, Маньковская ранее занималась модной темой экологии - так зачем добру пропадать? Эта глава занимает 54 страницы, глава "Эстетика русского постмодернима" - всего 14. Русские современные литераторы, художники и т.п. выбраны произвольно. В одну линию, характеризующуюся "стремлением сосредоточиться на чистой игре, стилизации, превратить пародию в абсурд", попали Д.А.Пригов и Иван Жданов. Пишущие о постмодернизме в России удостаиваются в лучшем случае одной цитаты или упоминания гуртом в списке, но полстраницы отведено некоему В.Бычкову, очевидно, знакомому Маньковской. Зато глава об экоэстетике заканчивается в лучших советских традициях - разделом об эколого-эстетическом воспитании. "Его задачи позитивны: научить челове! ка воспринимать, оценивать, отбирать эстетические объекты в природе".

В предисловии автор благодарит за "многолетнее творческое взаимодействие" людей, "весьма обогативших его видение эстетического". Это заслуженные товарищи. Зись А.Я.: "Лекции по марксистско-ленинской эстетике" (2 выпуска, 1960 и 1964) и еще десяток не менее милых книг; Новиков А.В.: "От позитивизма к интуитивизму. Критические очерки буржуазной эстетики" (1976); Яковлев Е.Г.: "Об использовании русской живописи в атеистической пропаганде" (1960), "Проблемы художественного творчества. Материал по теме курса марксистско-ленинской эстетики" (1976), "Проблема систематизации категорий в марксистско-ленинской эстетике" (1983); Гуревич П.С.: "Критика буржуазных концепций идеологии" (1981), "Судьбы юных (социалистическая и буржуазная идеология о будущем молодежи)" (1982), "Пропаганда в идеологической борьбе" (1987). Они и сейчас не бедствуют. Е.Г.Яковлеву принадлежит "Эстетика. Учебное пособие для ВУЗов" (1999), П.С.Гуревичу - "Философия культуры. Учебное пособие для с! тудентов гуманитарных ВУЗов" (1995) и "Введение в философию. Учебное пособие для учащихся 10-11 классов" (1997). Но "на протяжении последних двух десятилетий постмодернизм приобретает все большую респектабельность в глазах специалистов и широкой публики", игнорировать его уже нельзя, вот Маньковская и старается объяснить постмодернизм советскому философу на доступном ему языке, написать шпаргалку для профессора, чтобы тот мог преподавать и далее, ничего не меняя в образе своего мышления. Возможно, что в своей среде Маньковская слывет отчаянным новатором, ухитряющимся читать и осмеливающимся в чем-то одобрять этих заумных и аморальных постмодернистов. Но почва под ногами у нее есть! "Эстетикой постмодернизма был переосмыслен и модифицирован ряд эстетических принципов, выработанных православной эстетикой. К ним прежде всего относятся принципы парадокса, абсурда, антиномичности". Православная эстетика, выработавшая принцип абсурда - это кто? Живший во II веке Тер! туллиан с его Сredo quia absurdum? Или Россия - по-прежнему родина сло нов, только слоны теперь православные?

Понятно, что система образования остается во многом советской. Непонятно, почему выпускающее много неплохих книг (серии "Античная библиотека" и "Византийская библиотека", Деррида в той же серии Gallicinium, что и Маньковская) издательство "Алетейя" так рискует своей репутацией.