Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Книжные новости в Русском Журнале

Рассылка закрыта

При закрытии подписчики были переданы в рассылку "Новости издательства "Livebook"" на которую и рекомендуем вам подписаться.

Вы можете найти рассылки сходной тематики в Каталоге рассылок.

←   Апрель 2001   →
 1
 2
 3
 4
 5
05.04.2001
14:05:38
16:20:49
 6
 7
 8
 9
10
11
12
13
13.04.2001
18:35:16
18:35:45
14
15
16
17
17.04.2001
17:20:55
17:26:26
18
19
20
21
21.04.2001
00:20:37
00:36:10
22
23
24
25
26
26.04.2001
00:36:51
13:12:22
27
28
29
30
Автор
Илья Овчинников

Статистика

1.463 подписчиков
0 за неделю
←   Все выпуски   →

Книжные новости в Русском Журнале / Чтение без разбору


Служба Рассылок Subscribe.Ru проекта Citycat.Ru
Русский Журнал. Круг чтения
Все дискуссии "Круга чтения"
Новости Электронных Библиотек


Линор Горалик
Подземная курица, или Черные жители
Антоний Погорельский. Черная курица, или Подземные жители

Mилый мой Алеша, дорогой племянник!

Спешу тебя успокоить, - я в добром здравии; горе не сломило меня, и мне даже легче стало жить, чем прежде, как ни кощунственно прозвучат мои слова. Все последние месяцы помышлял я только о Марии Алексеевне и не имел других желаний, как видеть ее своей супругой с Божьего благословения. Счастье мое казалось близко, Мария Алексеевна мне благоволила, и я видел, что только слова моего недостает, чтобы все, о чем мечтал я, сбылось. Но темная туча лежала у меня на сердце, заволакивая собой свет даримой мне милости. На все вопросы твои и дорогой твоей матушки об одолевавших меня все чаще приступах тоски и отчаяния я отвечал шутками да ссылался на государственные дела, коих, ты знаешь, у меня сейчас в великом множестве, с предложением же Марии Алексеевне все тянул, да так, что уж самому мне стало мое поведение казаться оскорбительным. Не желаю томить тебя неизвестностью, Алеша, - отказ ее, показавшийся всем таким неожиданным событием, нимало меня не удивил. Я заслужил этого отказа! , как ты сейчас сам поймешь, и вопреки всей горести, какую я сейчас ощущаю в груди своей, я поддерживаем чувством, что поступил как положено человеку благородному, каковым, надеюсь, ты и дорогая сестра моя будете по прочтении этого письма и дальше меня считать.

Помнишь ли ты, как в бытность твою совсем еще ребенком, лет двенадцати или тринадцати, я написал тебе историю про мальчика, которого звали Алеша, как тебя да меня, и про таинственного министра, днем гуляющего по двору черной курицей, а ночью помогающего могущественному своему государю управлять мудрым подземным народцем? Сказка полюбилась тебе, и многие друзья мои хвалили ее, одобряя описанные в ней волшебные приключения и воспитательный ее замысел. Заметил ли ты тогда, Алеша, как неловко делалось мне порой от этих похвал и как морщился я украдкой, когда люди называли меня чудесным придумщиком? Наверное, заметь ты мое поведение, ты приписал бы его моей скромности и другим полезным для писателя добродетелям - и ошибся бы; не неловкость перед похвалой заставляла меня отворачивать лицо от хвалящего и прятать взгляд, а незаслуженность этой похвалы, вещь более всего мной в этой жизни ненавидимая. Да, Алеша, незаслуженность! Ибо, как героя рассказа моего, меня хвалили за выдумк! у, которая и выдумкой-то не была никогда, а только повествованием о детских моих переживаниях! Их и сейчас помню я так ясно, как если бы приключились они вчера, и до сих пор меня мучают страх и раскаяние за неблаговидный мой поступок. Как ты увидишь дальше, я был жестоко наказан и, по видимости, буду влачить бремя наказания моего до конца дней. Поделом мне!

Рассказывая тебе сказку про министра Чернушку, я хотел, Алеша, чтобы ты никогда не делал того, что долг твой и совесть тебе не велят. Я же поступил неосмотрительно и жестоко, и даже малолетство мое в ту пору, когда происходили повествуемые мной события, ничуть меня не оправдывает.

Как ты знаешь, я рос в доме своего отца и любил его пуще всех благ на свете. Уважение отца одно и было моим желанием, его гордости мною я хотел превыше всего. Посему я рос мальчиком трудолюбивым и внимательным, старался учиться хорошо, не пререкаться со старшими и быть всеми привечаем. Старания мои оправдались; все в отцовском доме меня любили, и я любил всех; единственным мрачным пятном в радостной жизни моей была наша старшая кухарка, толстая чухонка. Не знаю уж, за что я невзлюбил ее с первых дней ее в нашем доме: за странный ли говор, где слова русские мешались и коверкались так, что я подчас не мог и смысла в ее речи разобрать, за свирепый ли вид или за холодный нрав, - во всем доме одна она не ласкала меня и ни разу не улыбнулась мне, сколько я ни старался заслужить ее доверие.

Летом, когда всей семьей мы уезжали в имение, к реке и нежным моим ивушкам, где мне разрешали одеваться просто и даже играть с курами и гусями на дворе, я выделил среди всех птиц маленькую черную курочку. Кухарка звала ее Чернухой, я же почему-то назвал ее Машенькой, - так умильно курочка смотрела на меня сбоку круглым своим глазом, как порой смотрят маленькие девочки, - подойдут ли к ним? Машенька, казалось мне, привечала меня и даже бежала ко мне по двору, что приписывал я исключительной ее чувствительности, а не сладким крошкам, приносимым мной каждодневно от обеденного стола. Гости езживали к нам редко и были все больше бездетные, так что Машенька быстро стала моим лучшим другом, и все свободное от занятий и чтения чувствительных книжек время проводил я с ней на птичьем дворе.

В один же день, прийдя во двор как обычно и не застав Машеньки моей на месте, я страшно переполошился. Бросился к маменьке, но ей было не до меня, - ждали гостей; я бегал от прислуги к прислуге и всех спрашивал: где Машенька моя? Никто не хотел мне отвечать, я заподозрил недоброе и подумал, что Машенька заболела и умерла, и я даже не успел проститься с ней. Слезы полились у меня ручьем; я услышал голос дядьки, звавшего меня одеваться к приезду гостей, и послушно пошел. Весь вечер я сидел удрученный, ел и пил совсем мало, на вопросы гостей отвечал невпопад, сердя отца и расстраивая мать, и все думал о моей черной курочке. Как только гости сели играть к столам, я улизнул и побежал скорее на птичий двор в надежде, что Машенька объявилась там жива и невредима. Короче всего дорога лежала через кухню; туда я и побежал со всех ног. Ах, Алеша! Лучше бы я не делал этого! Даже и сейчас, когда глаза мои видели много горя и взглядом я привык встречать мужественно самые страшные вещи,! картина, раскрывшаяся с порога передо мной, заставляет волосы мои шевелиться! В кухне было совсем темно, чухонка одна сидела за столом, перед ней стояло зеркало и три свечи, стол был побрызган красными каплями, а в миске с водой плавали меж толстых рук ее черные куриные перья. Сердцем я понял все; в ужасе я воскликнул: "Карина! Что сделала ты с моей Машенькой?!" Кухарка повернула ко мне звериное свое лицо, еще страшнее показавшееся мне в полыхании свеч, брови ее удивленно поползли вверх; низким голосом она пробасила:

- Ресат! Гости подават! Это плохая куритс, тшорный куриц яиц не делат, сиплатка не сижит!

Я закричал, да так, что мне самому голос мой показался ужасен, и опрометью бросился в спальню. Упав на кровать, я рыдал и звал мою Машеньку, страшнее же всего была мне мысль, что я ее предал, не защитил от страшной чухонки, дал съесть гостям, которых я всегда любил, а теперь возненавидел хуже лютых врагов... Тут вдруг вспомнил я в страхе, как за обедом глотал кусочки куриного мяса в прозрачном бульоне, и зарыдал так, что сердце мое чуть не выскочило у меня из груди. Вдруг послышался мне человеческий голос... Я притих, не веря, что в комнате кто-то есть... Белая простыня, свешивающаяся с моей кровати, приподнялась, и из-под нее вышла ко мне... черная курица!

Милый мой Алеша, не знаю, что ты подумаешь обо мне, дойдя до этого места в моем повествовании. Отец мой и мать вместе с лекарем нашим впоследствии убеждали меня, что прибежали прямо в кухню на мой крик и нашли меня лежащим на пороге в беспамятстве; чухонка склонялась надо мной, испуганная до полусмерти. Что я провел в беспамятстве больше двух недель и боялись уж, что меня никак не спасти, однако я пошел на поправку. Не смея обвинить родителей моих в обмане или сокрытии, я все же думаю, что они желали облегчить муки мои и не хотели рассказывать мне, как же все было на самом деле, я же делал вид, что по истечении болезни совсем забыл о черной курице. На самом же деле, милый мой Алеша, я знаю, что болезнь моя наступила много позже, после того, как я стал другом подземного народца и его предателем, после того, как дорогая моя Машенька, Главный Министр, по моей вине ушла в кандалах из нашего дома вместе со своими соплеменниками... Про все это ты, Алеша, знаешь из моего повеств! ования, которое все называли чудесной сказкой и о котором только я знаю, что оно есть страшная быль.

Предательства своего, глупости, гордыни и самонадеянности я и по сей день себе не простил; как тебе известно, все силы мои решил я с тех самых дней отдавать служению Отечеству нашему и делаю это, с Божьей помощью, на сколько только хватает слабого духа моего. Труд мой служит мне утешением, и, согласись Мария Алексеевна стать моею супругою, был бы я вообще счастлив, как сам того не заслужил. Но веришь ли, Алеша, - еще и сейчас твердо знаю я, что говорил с черною курицею и видел подземный народец; что было у меня конопляное зернышко, которое я потерял и которое, вкупе с постыдной гордыней моей, привело к таким трагическим последствиям. Еще и сейчас зову я по ночам милую мою Машеньку и ежевечерне молю у нее прощения; в подвале моем, когда приедешь навестить меня, я покажу тебе целые хоромы, которые строил я все эти годы на случай, если подземные обитатели вернутся на прежнее свое место. Клянусь тебе, Алеша, что на земле нет таких хором; я устроил там фонтаны, для зверей и пт! иц, которых держат они при себе, создал из цветов и трав обширнейший лес, а тронную залу покрыл настоящими золотыми монетами от пола до самого потолка. Все это так мало, что никто, кроме них, не может туда войти. Много труда отнимает у меня и борьба с мышами, норовящими изгрызть резную мою работу, - мебель и прочую утварь, а также с червями, точащими деревянные стены крошечных моих зал. Однако от них есть у меня верные заговоры, выученные мною еще много лет назад в бытность мою чиновником в Арзамасе от тамошних местных жителей. Ты увидишь, Алеша, что на сей труд потратил я столько сил, что ежели однажды мечта моя исполнится и народ Машенькин вернется в обитель свою, им будет рай на земле в награду за все муки, принятые по моей вине.

Теперь ты сам понимаешь, Алеша, что прежде, чем просить руки обожаемой мной Марии Алексеевны, я обязан был рассказать ей без утайки о моей тайне и о том, что брак наш будет без ее понимания ужасен. Я писал, что не посмею никогда сделать ее женой того, в ком будет видеть она не человека долга, а жалкого безумца, каковым я и должен теперь ей представляться. Всей душой я надеялся, что ясный и образованный ее ум сможет принять все необычайные события, которые я тебе здесь изложил, и что она станет мне верною соратницей на трудном пути моем. Но увы, надеждам моим было не суждено сбыться. Мария Алексеевна ответила мне в самой вежливой форме и всячески просила понимания моего, отговариваясь ее неготовностью вступить в брак в таком юном возрасте, однако сердце мое поняло и без слов, что тайна моя внушила ей отвращение и ужас. Я понимаю ее и не держу обиды или зла; сердце мое разбито, но долг мой и труды мои помогут мне одолеть сердечную тоску.

Приезжай, милый Алеша, поддержи меня. Теперь, когда ты знаешь главную тайну мою, у меня нет от тебя никаких секретов. Приезжай, мы сможем вместе дорезать из дерева все кухонные принадлежности; работа там тонкая, и ловкость пальцев твоих мне может сильно помочь. Всю неделю я буду в департаменте с утра до вечера, а в субботу жду. Целуй от меня дорогую сестру мою и кланяйся всем.

Всегда твой дядя
Алексей Алексеевич Перовский


Web-присутствие


Поиск по РЖ
Приглашаем Вас принять участие в дискуссиях РЖ или высказать свое мнение о журнале в целом в "Книге отзывов"
© Русский Журнал. Перепечатка только по согласованию с редакцией. Подписывайтесь на регулярное получение материалов Русского Журнала по e-mail.
Пишите в Русский Журнал.
http://subscribe.ru/
E-mail: ask@subscribe.ru
В избранное