Для чего и как начинаются войны? Наверное, это происходит буднично, по-деловому,
в малом кругу сильных мира сего. Возникают, например, проблемы с неуправляемо растущим
народонаселением. Границы ведь не резиновые, а кормить-поить этакую прорву народа
надо. Наладить экономику страны, привести ее в соответствие с потребностями - это
вам не курок нажимать у автомата Калашникова.
Вспомним пресловутого Мальтуса: препятствия, задерживающие размножение и таким
образом поддерживающие соответствие между средствами пропитания и населением, сводятся
к нравственному воздержанию, пороку и несчастью. Нравственное воздержание заключает
в себе как раз поиск мирных, экономических путей. А порок и несчастья - это, как
правило, войны во всех их проявлениях. Дикари индейского племени ирокезов, когда
голод наступал им на пятки, решали просто и без затей: Пойдем, съедим это племя!
У цивилизованных людей происходит иначе. Им надо найти повод, так лукаво обставить
дело, чтобы обычный порок выглядел поступком нравственным. Словом, войны возникают
буднично и просто. Их развязывают ирокезы-политики, надеясь, что воюющие стороны
будут послушно поедать друг друга.
Великая Отечественная сломала жестокий стереотип. В ходе самой войны в советском
народе родилась и дала себя почувствовать всему миру такая мощная нравственная жизнеспособная
сила, которая практически свела идею глобальной войны, как средства решения экономических
проблем, к полнейшему нулю. Война потерпела фиаско как таковая. Если можно одолеть
сытого врага на голодный рабоче-крестьянский желудок; если можно создать армию, предварительно
уничтожив в ГУЛАГе лучших ее полководцев; если можно за считанные месяцы отступления
перепрофилировать, а по сути дела создать заново военную промышленность на голову
сильнее вражеской; если можно сделать очередь в военкомат длиннее и упрямее, чем
очередь за хлебом; если в ходе войны становится сильнее и жизнеспособнее не тот,
кто нападает и берет города, а тот, кто отступает и защищается, - значит, глобальная
война самое себя отрицает.
Кто там вздрагивает, услышав слово вампир ?! А ну, хватит дрожать и прятаться!
Нам ли бояться неживых. Ведь человек - венец природы. А чем у той же природы является
вся эта кровососущая нечисть? Ничем, как утверждают классики литературы. И классикам
следует верить.
Вспомните, когда вы последний раз встречались с вампиром глаза в глаза. Ну?..
То-то же. Никогда. А что это значит? Нет, не то, что упыри перевелись, как раз наоборот,
есть они, только... Какими-то осторожными стали. Напуганными.
И чего только кровопивцы не боятся. Солнца - боятся. Растений всяких - боятся.
Серебряных пуль, осиновых колов... А теперь пришла пора бояться людей. Вот вурдалаки
и шарахаются от нас, сторожко так обходят города и села, живут только в лесу, подальше
от человечьего жилья. Питаются... Интересно, чем же они питаются?
Двор, в котором я живу, типичен для районов, прилегающих к центру Екатеринбурга.
Квадрат хрущевских пятиэтажек, густо заросший черемухой, яблонями и сохраненными
при строительстве соснами; старый хоккейный корт с проломленными бортами и давно
уже без освещения; куча ребятни всех возрастов по всему двору теплыми летними вечерами.
У этих заброшенных дворовых кортов своя история.
Лет тридцать тому назад одному из чиновников областного спортивного комитета удалось
доказать начальству необходимость таких вот дворовых спортивных сооружений. Противников
было много, а нежелающих помочь - еще больше. Но корты появились - с хорошим льдом
и хоккейной разметкой, с хоккейными воротами и вечерним освещением, и конечно же,
с пацанами, что чуть ли не до полуночи носились за шайбой, накапливая силу, характер
и здоровье.
Потом была перестройка , а потом - постперестроечный бардак. Он опустошил не
только наши карманы, но и души. Личные и общественные интересы сжались до размеров
квартир, за порогами которых никто и ни за что уже не хотел брать на себя ответственность.
Наш дворовый корт, как и все прочие, был брошен на волю судьбы и собачьи выгулы.
Но жизнь тем и хороша, что всегда пробивает себе дорогу. Этой весной в наш дом
заселился отставной военный. Перетаскав на равных с молодыми солдатиками на четвертый
этаж свои пожитки и мебель, он вышел из подъезда с мусорным ведром и, возвращаясь,
присел покурить на скамейке напротив компании местных подростков. Те курили, потягивая
пиво и перемежая разговор неумелыми матюгами, а он переводил взгляд с одного на
другого и периодически хмыкал. Потом встал, донес окурок до приподъездной урны и
вновь появился у скамеек минут через десять в спортивном костюме и с футбольным мячом.
Раз-два-три - носком, щечкой, на колено, с ноги на ногу и снова на руку.
- Ну, что, мужики? Слабо?
- Чего слабо?...
Сейчас они играют каждый вечер: пацаны всех возрастов - от семи до семнадцати,
пара девчонок и, иногда, еще кто-нибудь из отцов. Тот первый мяч давно уже запинали
вдребезги, скинулись и купили новый, и уже ходили в ЖКО требовать краску и доски
на ремонт и говорить о шланге для заливки льда на зиму.
Тому самому чиновнику, в начале мая исполнилось 70. Зовут его Задорин Юрий Михайлович,
работает он теперь хранителем музея при областной спортивной школе олимпийского резерва
и пишет историю уральского спорта. Отставного военного зовут Сергеем. Мальчишки меж
собой кличут его Николаичем и любят здороваться за руку. Как зовут пацанов, я не
знаю. Но когда-нибудь мы о них обязательно услышим. И быть может, будем ими гордиться.
...Если у них хватит духа, и они не свалят за океан.
Подписка на "Уральский следопыт" проводится по каталогу агентства "Роспечать".
Индекс 73413.
Подписка принимается во всех отделениях связи России и СНГ.