Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Эконометрика

Подписаться Бесплатная «Серебряная» новостная рассылка Подписчиков 938 RSS
←   Ноябрь 2010   →
 1
 2
 3
 4
 5
 6
 7
 8
 9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30


За последние 60 дней 8 выпусков (3-4 раза в месяц)


Сайт рассылки: http://orlovs.pp.ru/ivst.php
Открыта: 29-06-2000
Адрес автора: science.humanity.econometrika-owner@subscribe.ru

Автор
Орлов А.И.

Статистика

938 подписчиков
0 за неделю
←   Все выпуски   →

Эконометрика - выпуск 512


Здравствуйте, уважаемые подписчики!
*   *   *   *   *   *   *

Перед вами 512-й выпуск рассылки "Эконометрика" от 15 ноября 2010 года.

Соотношение Февраля 1917 г., Октября 1917 года и современности анализирует С.Г. Кара-Мурза в статье "Уроки Октября и уроки поражения".

Подробно об отказе от золотого (и какого-либо иного) обеспечения доллара - в статье из Интернета "Все золото мира. Золото-финансовая грамотность".

Директор ИЛ "Энерго-прогресс" (Уфа) Вазген Авагян обсуждает понятие производственной квалификации в период быстрого технического прогресса, разоблачая отжившие мифы "экономикса".

Предлагаем обсудить Платформу Союза Революционных Социалистов ("Манифест Союза Революционных Социалистов" помещен в выпусках рассылки No.509 от 25 октября и No.510 от 1 ноября 2010 г.)

Все вышедшие выпуски доступны в Архиве рассылки по адресу http://www.subscribe.ru/archive/science.humanity.econometrika.

*   *   *   *   *   *   *

Уроки Октября и уроки поражения

С.Г. Кара-Мурза

В эти дни 93 годат назад произошла Октябрьская революция. Она прорвалась в ту брешь, что пробила Февральская революция. Русская революция повернула мировую историю и целый век во многом определяла ее ход - и в материальном, и в духовном смысле. Она породила целую цепь революций, которые слились в мировую революцию крестьянских стран - в Китае, Индонезии, Индии, Вьетнаме, Алжире, Мексике - по всему "незападному" миру. Зеркало русской революции - Лев Толстой, а не Маркс.

Такого масштаба революции - великие свершения народов и их культур. То, что многие в России сегодня открещиваются от русской революции или стараются принизить ее значение - признак редкостной глупости. Да и вся антисоветская риторика последних двадцати лет - свидетельство глубокого интеллектуального регресса. Дело ведь не в том, нравятся тебе или не нравятся такие катастрофы. Если они порождены твоим народом, их надо знать и понимать, а не пытаться от них спрятаться за черным мифом. Нам сегодня тем более надо хладнокровно изучить русскую революцию, потому что она продолжается. Чем лучше мы ее поймем, тем менее тяжелые удары получим от ее дубины.

Мы учили, что в Феврале в России произошла буржуазно-демократическая революция, которая свергла монархию. Это факт, который признают и "правые", и "левые", и "патриоты". Дальше - каждый дудит в свою дудку. Правые огорчаются: хитрые большевики вдруг устроили переворот и сорвали весь прогресс - ни тебе рынка, ни демократии, какую-то Азиопу устроили. Только сегодня удалось взять реванш и обобрать "совка". Патриоты огорчаются, что вдруг, как чёрт из табакерки, в Октябре выскочили евреи и установили свою безбожную власть. Только сегодня, наконец, удалось достойно, с хоругвями, перезахоронить великого русского патриота эсера Каппеля. Он, убегая от проклятых столыпинских переселенцев, в Сибири провалился в лужу и умер от простуды. Но теперь этим переселенцам показали кузькину мать. Вот ликвидируют, наконец-то, РАО ЕЭС, попомнят они Матёру!

Все это - наивный детский реваншизм, несбыточные иллюзии. Эти наши "бывшие" - дешевое пушечное мясо нынешних акул глобализации. Их жалкий лепет этим акулам уже не нужен, и их ждет та же участь, что и восторженную интеллигенцию перестройки - отбросят, как грязную тряпку. За ними идут бульдозеры - транснациональные корпорации и их "недостойный двойник", глобальный преступный мир с его силовыми структурами. Вот с кем придется вести долгую партизанскую войну загнанным в болото наследникам "совка" - если хотят выжить как народ. Выжить можно, это иго будет гораздо короче татарского. Наши победители - больное племя, уже пошла в нем цепочка неблагоприятных мутаций.

Но чтобы выжить, надо осознать самих себя. Тут серьезное препятствие, дудка советского официоза. Она дудит вот что: Февральская революция под руководством большевиков переросла в социалистическую пролетарскую революцию. Однако силы "старой России" собрались и летом 1918 г. при поддержке империалистов начали контрреволюционную гражданскую войну против советской власти.

Вот с этой дудкой и надо разобраться, она и помогла довести нас до 1991 года. Эта картина русской революции неверна - не в деталях, а в главном. Не могла Февральская революция "перерасти" в Октябрьскую, поскольку для Февраля и царская Россия, и советская были одинаковыми врагами. Для Февраля обе они были "империями зла", как для Рейгана с Горбачевым.

Возьмем суть. С конца ХIХ века Россия втягивалась в периферийный капитализм, в ней стали орудовать европейские банки, иностранцам принадлежала большая часть промышленности, нефть и уголь. Этой волне глобализации сопротивлялось монархическое государство - строило железные дороги, казенные заводы, университеты и науку, разрабатывало пятилетние планы. Оно пыталось модернизировать страну и не справилось - было повязано и сословными обязательствами, и долгами перед западными банками. Как говорили западные мыслители, попало в историческую ловушку и выбраться из нее уже не могло.

Главным врагом монархического государства была буржуазия, которая требовала западных рыночных порядков и, кстати, демократии - чтобы рабочие могли свободно вести против нее классовую борьбу, в которой заведомо проиграли бы (как это уже произошло на Западе). Крестьяне (85% населения России) к требованиям буржуазии были равнодушны, но их допекли помещики и царские власти, которые помещиков защищали. Рабочие были для крестьян "своими" - и буквально (родственниками), и по образу мыслей и жизни. В 1902 г. начались крестьянские восстания из-за земли, потом возникло "межклассовое единство низов" - и произошла революция 1905 г. Крестьяне отшатнулись от монархии и повернули к революции из-за столыпинской реформы. Только после 1905 г. большевики поняли, к чему идет дело, и подняли знамя "союза рабочих и крестьян" - ересь для марксизма. Но без его прикрытия обойтись было нельзя, на языке марксизма мыслила русская интеллигенция ("мозг нации") и Запад.

А буржуазия с помощью Запада возродила масонство как межпартийный штаб своей революции (в 1915 г. главой масонов стал Керенский). Главной партией там были кадеты (либералы-западники), к ним примкнули меньшевики и эсеры. Это была "оранжевая" коалиция того времени. Большевики к ней не примкнули и правильно сделали. Этот урок надо бы и сегодня помнить.

Итак, в России созревали две не просто разные, а и враждебные друг другу революции: 1) западническая, имевшая целью установить западную демократию и свободный рынок, 2) крестьянская, имевшая целью закрыть Россию от западной демократии и свободного рынка, не допустить раскрестьянивания. На Западе вторая революция потерпела поражение, а на периферии - победила или оказала влияние на ход истории.

Обе революции ждали своего момента, он наступил в начале 1917 г., когда война, на которую погнали Россию, развалила государство. Масоны завладели Госдумой, имели поддержку Антанты, а также генералов и большей части офицерства (оно к тому времени стало либеральным, монархисты-дворяне пали на полях сражений). Крестьяне и рабочие, собранные в 11-миллионную армию, два с половиной года в окопах обдумывали и обсуждали проект будущего. Они теперь были по-военному организованы и вооружены. В массе своей это было поколение, которое в 1905-1907 гг. подростками пережило карательные действия против их деревень и ненавидело царскую власть.

Февральская революция была переворотом в верхах, проведенным Госдумой и генералами. Но она стала возможной потому, что ее поддержали и банки, скупившие хлеб и организовавшие голод в столицах, и солдаты. Порознь ни одной из этих сил не было бы достаточно. Во всех революциях требуется участие госаппарата.

Либералы-западники, пришедшие к власти, разрушили государство Российской империи сверху донизу и разогнали саму империю. Это развязало руки революции советской, грязную работу сделала буржуазия и ее прислужники, можно было строить и восстанавливать.

Уникальность революции 1917 г. в том, что сразу стали формироваться два типа государственности - буржуазно-либеральная (Временное правительство) и "самодержавно-народная" (Советы). Эти два типа власти были не просто различны по их идеологии и социальным проектам. Они находились на двух разных и расходящихся ветвях цивилизации. То есть, их союз в ходе государственного строительства был невозможен. Разными были фундаментальные идеи, на которых стоят государства - прежде всего, представления о мире и человеке.

С Февральской революции, когда произошел слом старой государственности, и началась вялотекущая гражданская война. Но не с монархистами - вот что важно понять! Это была война "будущего Октября" с Февралем. В апреле 1917 г. крестьянские волнения охватили 42 из 49 губерний европейской части России. Эсеры и меньшевики, став во главе советов, и не предполагали, что под ними поднимается неведомая их теориям государственность крестьянской России, для которой монархия стала обузой, а правительство кадетов - недоразумением. "Апрельские тезисы" Ленина дали этому движению язык, простую оболочку идеологии. Стихийный процесс продолжения Российской государственности от самодержавной монархии к советскому строю, минуя либерально-буржуазное государство, обрел организующую его партию (большевиков). Поэтому рядовые монархисты (и черносотенцы) после Февраля пошли именно за большевиками. Да и половина состава царского Генерального штаба.

Монархия капитулировала без боя. С Февраля в России началась борьба двух революционных движений. Более того, на антисоветской стороне главная роль постепенно переходила от либералов к социалистам - меньшевикам и эсерам. И те, и другие были искренними марксистами и социалистами, с ними были Плеханов и Засулич. В это же надо наконец-то вдуматься! Они хотели социализма для России, только социализма по-западному, "правильного". А у нас народ был "неправильный". Так что нынешние "сторонники Февраля" пусть не воображают, что болеют душой за "историческую Россию".

В Грузии красногвардейцы социалистического правительства, возглавляемого членом ЦК РСДРП Жорданией, сразу начали расстреливать советские демонстрации. А лидер меньшевиков Аксельрод требовал "организации интернациональной социалистической интервенции против большевистской политики... в пользу восстановления политических завоеваний февральско-мартовской революции".

Имело место параллельное развитие с начала ХХ века двух революций, стоящих на разных мировоззренческих основаниях. Меньшевики-марксисты считали Октябрь событием реакционным, контрреволюцией. В этом они были верны букве марксизма, прямо исходили из указаний Маркса и Энгельса. В советское время марксизм "вульгаризировали" - всю антисоветчину из него выкинули. Для того момента правильно сделали, но перед перестройкой мы оказались беззащитными. Эсеры и объявили Советам гражданскую войну, а подполковник Каппель был их первым командиром.

Силы, пришедшие к власти в результате любой революции, если их не свергают достаточно быстро, успевают произвести перераспределение собственности, кадровые перестановки и обновление власти. Новая власть получает кредит доверия. А значит, уже вскоре контратака сходу оказывается невозможной. Это понял Ленин и точно определил тот короткий временной промежуток, когда можно было сбросить буржуазное правительство без больших жертв. Это надо было сделать на волне самой Февральской революции, пока не сложился новый государственный порядок, пока люди находились в ситуации выбора, но уже угасли надежды на то, что Февраль ответит на чаяния подавляющего большинства - крестьян. В этом смысле Октябрьская революция стала шедевром революционной мысли.

Трагедией было то, что не удалось оторвать эсеров от кадетов и слишком силен был в них революционный дух. Гражданская война "белых" против Советов не имела целью реставрировать монархию. Это была "война Февраля с Октябрем" - столкновение двух революционных проектов.

Философским основанием Октября был общинный крестьянский коммунизм (покрытый тонкой пленкой марксизма, но сейчас не о пленке). Революцию совершили общинные крестьяне (авангардом была их молодая часть в солдатской шинели) и рабочие из крестьян, мобилизованные на заводы во время войны. Это было подавляющее большинство русского народа, высокоорганизованное (в общине, армии и трудовом коллективе завода) и на пике духовного и культурного подъема. По словам Грамши, этот тип русского человека как будто вобрал в себя духовную энергию трудящихся всего мира, накопленную за 300 лет. В нем был огромный потенциал, к нему тянулись трудящиеся всех народов России (да и всего мира).

Эта часть народа подобрала себе самую подходящую из имеющихся партий, назначила командиров и даже набрала отряды этнических маргиналов для выполнения грязной работы, без которой не обходятся революции. Именно в свой проект она загнала и отобранных вождей (Ленина, Троцкого, Сталина и пр.). Как сказал об этой истории Брехт, "ведомые ведут ведущих".

Таким было ядро русского народа в первой половине ХХ века. Судить его с либеральными критериями сытого интеллигента горбачевской формации или со шкурными критериями нынешнего "рыночника" - глупо. С этим ядром советской власти удалось вновь собрать империю, сплотить ее в новом типе межэтнического общежития, провести модернизацию села и индустриализацию, создать прекрасную школу, науку и армию. В общем, построить новаторские и высокоэффективные институциональные матрицы, которые сделали СССР сверхдержавой и обеспечили воспроизводство и прирастание здорового и образованного народа в независимой стране с высоким уровнем безопасности от главных видимых на тот момент угроз.

За первыми шагами на этом пути наблюдал Кейнс, величайший западный экономист ХХ века (в 20-е годы он работал в Москве). Он сказал, что в России тогда была главная лаборатория жизни, что Советская Россия, как никто, близка и к земле, и к небу. Вот в чем была сила советского строя, пока он не вырастил своих могильщиков.

Советский проект был выходом из той исторической ловушки, в которую попала Россия в начале века - ей приходилось одновременно "догонять капитализм и убегать от него". Было несколько путей, все их перепробовала Россия: Столыпин, либералы-западники, эсеры, социал-демократы, большевики и анархисты. Каждый проект был представлен без карикатуры, в главном. Тогда вырвались мы по пути, предложенному крестьянской общиной и оформленному Лениным. Сейчас у нас диалог блокирован, и от кризиса веет безысходностью. Одни уперлись в марксизм, другие в либерализм, третьи впали в детство и жуют миф о поручиках и корнетах.

А нам надо понять, почему проект, который начала Октябрьская революция и который обнаружил такую мощную силу, потерпел крах. Надо понять это, чтобы предвидеть будущее и вырабатывать новый проект. В чем была заложена предпосылка краха, признаки которого появились уже в середине 50-х годов и приобрели системный характер в 70-е годы? Но это уже другая тема.

Факт в том, что в новых условиях, с новым господствующим культурным типом 70-80-х годов, при новых технологиях цивилизационной войны против России советский строй не справился с задачей удержания культурной гегемонии. В этом важном отношении весь проект оказался дефектным, вырожденным. То, что интеллигенция в момент кризиса не проявила спасительной рефлексии, не смогла понять и объяснить суть болезненного состояния советского общества, а, наоборот, в большинстве своем примкнула к его губителям, есть историческая ошибка интеллигенции как профессионального интеллектуального сообщества.

Следствием этого срыва являются не только разрушение страны и массовые страдания людей в период разрухи, но и риск полного угасания русской культуры и самого народа. Ибо мы сорвались в кризис в таком состоянии, что он превратился в "ловушку". Прежняя траектория развития опорочена в глазах молодежи, и в то же время никакой из мало-мальски возможных альтернативных проектов будущего не получает легитимности у населения. Мы оказались в положении цивилизации, которая подрезала свои собственные корни, но не может сосуществовать с принципами иных цивилизаций. Таков итог антисоветского поворота конца ХХ века.

Но исход вовсе не предопределен. Шок от культурной травмы поражения проходит - постсоветская молодежь травмы не испытала и может мыслить рационально. Персонал массивной организованной системы - госаппарата - тоже настроен жить, а единственное место на земле, где он может заработать на жизнь, это Россия. Значит, есть контингент, обладающий необходимыми качествами и мотивами для того, чтобы Россию спасти и вытащить из кризиса. Путем перебора альтернатив этот контингент неизбежно придет к выводу, что единственный способ осуществить это - восстановление главных систем советского строя. Какие при этом будут навешаны на него идеологические побрякушки, не так уж важно. Тут есть возможности для союзов и компромиссов.

Если молодежь России хочет выжить как этническая общность, она должна преодолеть внушенное ей отвращение к "совку" и рассмотреть все варианты будущего хладнокровно.

http://sg-karamurza.livejournal.com/45698.html

*   *   *   *   *   *   *

Все золото мира. Золото-финансовая грамотность

Генерал де Голль не был бизнесменом и не получил экономического образования, но именно он заключил самую громкую сделку в истории мировых финансов, превратившую деньги в бумагу.

Весной 1965 года в нью-йоркском порту стало на якорь французское судно. Так началась война. Корабль не был боевым, но в его трюмах находилось оружие, при помощи которого Париж надеялся одержать победу в финансовой схватке с Америкой.

Французы привезли в Штаты долларовых купюр на 750 миллионов с тем, чтобы получить за них "живые деньги" - то есть золото. Это был только первый транш, предъявленный к оплате Федеральной резервной системе США. Дальше пошло-поехало. Форт-Нокс, где хранился американский золотой запас, в конце концов не выдержал потока бумажных дензнаков, и золотой стандарт пал. Из всеобщего мерила ценностей деньги превратились в виртуальную расчетную единицу, не обеспеченную по большому счету ничем, кроме доброго имени того или иного главы центрального банка, чья подпись стоит на банкнотах. И виноват во всем этом был один человек - Шарль Андре Жозеф Мари де Голль.

Casus belli

Президент Франции, кстати, вовсе не собирался покушаться на золотой стандарт, обеспечивавший устойчивость мировой финансовой системы. Как раз напротив - в его планы входило закрепить за золотом, а не долларом роль всеобщего эквивалента.

Все началось 4 февраля 1965 года. "Трудно представить себе, чтобы мог быть какой-то иной стандарт, кроме золота, - просвещал журналистов на своем традиционном брифинге в Елисейском дворце президент Французской Республики. - Да, золото не меняет своей природы: оно может быть в слитках, брусках, монетах; оно не имеет национальности, оно издавна и всем миром принимается за неизменную ценность. Несомненно, еще и сегодня стоимость любой валюты определяется на основе прямых или косвенных, реальных или предполагаемых связей с золотом".

Генерал в своей классической манере - медленно и важно - читал по бумажке, но по всему чувствовалось, что текст этот знаком и близок ему до каждой запятой. Де Голль обвел взглядом поверх очков полный зал Елисейского дворца и продолжил сухим, отработанным голосом: "В международном обмене высший закон, золотое правило, здесь это уместно сказать, правило, которое следует восстановить, - это обязательство обеспечивать равновесие платежного баланса разных валютных зон путем действительных поступлений и затрат золота".

Едва создатель Пятой республики прекратил говорить, представители прессы ринулись прочь из зала к телефонным аппаратам, установленным рядом. Все понимали: только что официально объявлена война. Война доллару. Де Голль предлагал не признавать послевоенного передела финансового мира в пользу доллара в качестве главной валюты, практически приравненной к золоту, призывал вернуться в международных расчетах к системе, существовавшей до мировых войн. Иначе говоря, вернуть классический золотой стандарт, когда любая валюта только тогда имеет реальную стоимость, когда в буквальном смысле ценится на вес золота.

"Старик окончательно спятил", - ахнул в Белом доме президент США Линдон Джонсон, которому принесли присланную из посольства в Париже депешу с отчетом о пресс-конференции де Голля. Американцы, разрывавшиеся между войной во Вьетнаме и проблемами в Карибском бассейне, надеялись, что антидолларовая риторика французского лидера останется только словами. Разве не он сам говорил: "Политик до такой степени не принимает на веру свои слова, что всегда удивляется, когда другие понимают его буквально"? Но на этот раз все складывалось иначе. Генерал, откровенно тосковавший по имперскому прошлому Франции, готовился к "золотому Аустерлицу".

Само время подгоняло его. Шарлю де Голлю скоро должно было исполниться семьдесят пять. Он не сомневался, что в декабре 1965 года французы переизберут его на целых семь лет, впервые - прямым всеобщим голосованием. Ни один президент Франции никогда не имел таких широких полномочий, как он, подогнавший конституцию под свой немалый рост. Позднее генерал скажет: "Когда я хотел узнать, что думает Франция, я спрашивал самого себя". Но это будет потом, уже в отрыве от власти. А сейчас ему надо было решительно воспользоваться этой беспредельной властью, чтобы отвоевать Франции место под экономическим солнцем.

Золотая лихорадка

Жозеф Кайо, бывший министром финансов одного из кабинетов Жоржа Клемансо, как-то рассказал де Голлю анекдот. На аукционе "Друо" в Париже была выставлена на продажу картина Рафаэля. Араб, чтобы приобрести шедевр, предложил нефть, русский - золото, а американец, набивая цену, выкладывает за Рафаэля кипу стодолларовых банкнот и приобретает шедевр за 10 тысяч долларов. "В чем же тут трюк?" - удивился де Голль. "А в том, - ответил экс-министр, прошедший за свою бурную жизнь и тюрьму, и славу, - что американец купил Рафаэля... за три доллара. Стоимость бумаги, на которой напечатана одна стодолларовая банкнота, - всего три цента".

Три цента! Лишь формально золотых... Воля Вашингтона, желавшего единолично контролировать мировой валютный рынок, была продиктована всем странам в годы Второй мировой войны. Разработка схемы глобальной валютной системы была начата англо-американскими экспертами в апреле 1943 года. Мировая война была в разгаре. Между тем экономическая сторона всемирной бойни, по сути, сводилась к потоку золота, текущему по программам ленд-лиза в американские закрома. За поставки оружия, машин, металлов и продуктов питания Великобритании, СССР и другим участникам антигитлеровской коалиции приходилось платить Америке золотом, поскольку в условиях войны обычные купюры не стоили практически ничего.

Вот несколько цифр. В 1938 году золотой запас США составлял 13 000 тонн. В 1945-м - 17 700 тонн. А в 1949-м - 21 800 тонн. Абсолютный рекорд! 70 процентов всех мировых золотых резервов той поры. Соответственно именно доллар стал эквивалентом драгоценного металла, только в отношении этой валюты в полной мере действовал золотой стандарт. К 1944 году англичане и австралийцы полностью исчерпали свои золотые резервы. Лишь Сталин продолжал отсылать в сейфы Форт-Нокса золото, намытое на приисках Магадана и Колымы. И так продолжалось аж до семидесятых годов, когда СССР выплатил Вашингтону последние долги по ленд-лизу. Выплатил, повторим, исключительно золотом.

Де Голль с его "слоновьей памятью" - выражение самого генерала - владел этой информацией. Из секретного доклада известных экономистов Робера Триффена и Жака Рюэффа, подготовленного в 1959 году, генерал знал и о том, что вынужденное участие Франции в так называемом Золотом пуле разоряет ее. Эта международная структура, созданная под эгидой Федерального резервного банка Нью-Йорка из центральных банков семи западноевропейских стран, в том числе и Франции, действовала через Английский банк. Она не только поддерживала в интересах Вашингтона мировые цены на золото на уровне 35 долларов за унцию (в унции чуть больше 31 грамма), но и торговала золотом, отчитываясь каждый месяц перед американскими финансовыми властями о проделанной работе. Если приходилось увеличивать объем реализованного металла, участники пула возвращали американцам золото из своих запасов. Если же пул больше покупал, чем продавал, разница делилась в унизительном соотношении: половина отходила американцам, половина - всем остальным. Из нее французам доставалось только 9 процентов. Эксперты доложили де Голлю, что ущерб от деятельности Золотого пула, причиненный европейцам, превысил 3 миллиарда долларов.

Естественно, генерал не мог смириться с "золотым статус-кво", юридически оформленным на Бреттон-Вудской конференции ООН в 1944 году. Не устраивал его и устав Международного валютного фонда (МВФ), скроенный по американским лекалам. "Невозможно править при помощи "но", - приговаривал де Голль. Доллар в качестве навязанного эквивалента золота и был для него этим противным, раздражающим "но". Более так продолжаться не могло: "Пока западные страны Старого Света находятся в подчинении у Нового Света, Европа не может стать европейской..." И человек, лучше любого другого на свете умевший говорить "Нет!" нацистам и коммунистам, коллаборационистам и союзникам, начальникам и подчиненным, отправился в "крестовый поход" на Форт-Нокс.

Трюм с банкнотами

"Генерала связывала давняя и весьма своеобразная "дружба" с американскими президентами, - рассказывал корреспонденту "Итогов" незадолго до своей смерти Пьер Мессмер, один из ближайших соратников де Голля, в прошлом премьер-министр и министр обороны Франции. - Эйзенхауэру де Голль не мог простить, что тот собирался стать военным губернатором Франции. Даже напечатанные в Америке специальные деньги с собой в обозе возил... Не лучше сложились и отношения с Кеннеди. Де Голль видел в нем папиного сынка, верхогляда и парвеню. Единственным достоинством молодого президента США генерал - вполне серьезно - считал Жаклин, его жену-француженку".

Сколько непридуманных историй французы рассказывают о встречах де Голля с Кеннеди! Вот одна из них, поведанная Константином Мельником, бывшим советником де Голля по безопасности и разведке.

Во время визита Кеннеди в Париж генералу предложили пригласить американского коллегу на охоту в лес Рамбуйе под Парижем.

- И на кого Кеннеди собирается охотиться? - удивился де Голль.

- На фазанов, мой генерал.

- О, это будет братоубийственная бойня!..

Кеннеди он звал "старшеклассником", а Джонсона и того хлеще - "скотобоем". Генерал знал, что вызывал раздражение у американского истеблишмента, особенно после того, как Франция форсировала в начале шестидесятых развитие собственных программ ядерного вооружения. Не говоря уже о том, что в январе 1963 года де Голль отверг "многосторонние ядерные силы", создаваемые Пентагоном. А потом вывел из-под командования НАТО атлантический флот Франции. К тому времени под американским началом оставались только две французские дивизии вместо оговоренных некогда четырнадцати. Впрочем, американцы и не догадывались, что это были только цветочки!

В 1965 году де Голль официально предложил своему американскому коллеге Линдону Джонсону обменять на золото полтора миллиарда наличных долларов из французских госрезервов: "Неужто американская валюта обратима ровно до той поры, пока не потребуют ее обратимости?" Вашингтон напомнил, что подобная акция Франции может быть расценена Штатами как недружественная - со всеми вытекающими последствиями. "Политика слишком серьезное дело, чтобы доверять его политикам", - парировал генерал и объявил о выходе Франции из военной организации НАТО.

В дальнейшем с американцами общались в основном парижские финансовые специалисты. "Все формальности соблюдены. Представитель Банка Франции готов сейчас же предъявить ровно половину названной суммы казначейству США. Деньги доставлены", - гласила пришедшая в Вашингтон официальная депеша из Парижа. Обмен согласно правилам Золотого пула мог производиться только в одном месте - американском казначействе. В трюме первого французского "денежного" парохода ждали выгрузки 750 миллионов долларов. При обменном курсе в 1,1 грамма золота за доллар бегство от американской валюты получалось для Парижа весьма результативным. 825 тонн желтого металла - это не шутки. А на подходе был и второй пароход с такой же суммой на борту. И это было только начало. К концу 1965 года из 5,5 миллиарда долларов французских золотовалютных резервов в долларах оставалось не более 800 миллионов.

Конечно, де Голль в одиночку не "повалил" доллар. Но французская валютная интервенция создала опаснейший для Америки прецедент. Вслед за непредсказуемыми французами потянулись менять доллары на золотые бруски и рачительные немцы. Только они оказались хитроумнее прямолинейного генерала. Перед руководством Белого дома федеральный канцлер Людвиг Эрхард, профессор экономики и убежденный монетарист, демонстративно осуждал французов за "вероломство". А под сурдинку собрал доллары из казны бундесреспублики и положил их перед дядей Сэмом: "Мы же союзники, не правда ли? Обменяйте, коль обещали!" Причем сумма была в несколько раз больше, чем полтора миллиарда французских баксов. Американцы были поражены такой наглостью, но оказались вынуждены менять "зеленые" на золото. И тут к реальным ценностям потянулись центробанки других стран: Канады, Японии... Тогдашние сообщения о состоянии золотого запаса США похожи на фронтовые сводки о понесенных в боях потерях. В марте 1968 года американцы впервые ограничили свободный обмен долларов на золото. К исходу июля 1971 года золотой запас Америки снизился до предельно низкого, по мнению властей США, уровня - менее 10 миллиардов долларов. И тогда случилось то, что вошло в историю как "Никсон-шок". 15 августа 1971 года президент США Ричард Никсон, выступая по телевидению, объявил о полной отмене золотого обеспечения доллара. МВФ оставалось только сообщить, что с января 1978 года Бреттон-Вудские соглашения приказывают долго жить. Эмиссия мировых валют начала производиться по принципу финансовой пирамиды, без сдержек и противовесов.

Золотой шок

Кстати, от того золотого шока Америка не оправилась до сих пор. По данным Всемирного золотого совета, США остаются крупнейшим в мире обладателем желтого металла - их запас на 2003 год превышал 8,2 тысячи тонн. Но до восстановления того запаса, которым Штаты располагали в период расцвета золотого стандарта, очень далеко.

Впрочем, де Голль не добился тех целей, которые ставил перед собой, затевая широкомасштабный обмен долларов на золото. Благородный металл ушел из международных расчетов, а доллар остался. С отменой золотого стандарта он превратился в главную резервную валюту, по сути заменив золото в качестве всеобщего эквивалента. Замена, правда, не вполне адекватная. В отличие от золота доллар подвержен существенным колебаниям.

Аналитики банка Merrill Lynch насчитали несколько долларовых кризисов - в 1977-1978, затем в 1987-1988, 1990 и в 1994-1995 годах. Теперь же ситуация усугубилась появлением нового претендента на роль главной мировой валюты - евро. В 2007 году доллар потерял более 10 процентов своей стоимости относительно корзины свободно конвертируемых валют. Евро же вырос относительно доллара на 12,5 процента, превысив недавно уровень в 1,5 доллара за евро.

Впрочем, система пока работает. Администрация президента США, даже оказавшись в плену торгового и бюджетного дефицита, заставляет весь мир платить по американским долгам. Почти каждый год Конгресс США вынужден при рассмотрении бюджетных законопроектов повышать потолок национального долга, подошедшего к отметке в 9 триллионов долларов. Структурные проблемы нарастают, денег нужно все больше. И они пока в американскую экономику поступают.

Для Вашингтона крайне важно, чтобы страны с избытком валюты, прежде всего Китай, Япония и Россия, продолжали покупать в больших объемах долговые обязательства США. То есть бесцельно копить и копить доллары. Ведь размеры долларовых резервов трех вышеупомянутых стран настолько велики, что купить на них, по сути, ничего нельзя. На это не хватит всего золота мира. А приобретать, скажем, промышленные предприятия в США иностранные госструктуры не могут - американский закон не велит. Налицо тенденция, когда растущий государственный долг Америки обесценивает валютные резервы других стран и заставляет их финансировать американский дефицит. В то же время Европа и страны Азии не заинтересованы в глобальном финансовом кризисе, и поэтому центробанки этих стран стараются поддержать США, выкупая все новые долговые обязательства.

Однако в отличие от золотого стандарта виртуальная денежная система куда менее устойчива. Многие центробанки целенаправленно снижают долю американских ценных бумаг в своих резервах, и тенденцию эту вряд ли можно остановить. Доллар еще продолжает оставаться единой условной мерой стоимости, являясь при этом и национальной валютой США. И это роковое противоречие становится все более ощутимым. Так, во время кризиса все ресурсы можно бросать либо на укрепление доллара как потенциального золотого эквивалента, но тогда ухудшается ситуация в американской экономике, либо на поддержку американской экономики вливаниями дешевых долларов, но тогда начинает рушиться мировой эквивалент стоимости. Президент-республиканец Буш изоляционист, он выступает за доллар как национальную валюту. А значит, сегодня окончательно уходит в небытие идея доллара как единой меры стоимости. Возможно, придется возвращаться к некоему подобию золотого стандарта, где мерилом стоимости будет, скажем, усредненная "корзина валют".

Или изобретать новые универсальные деньги, к примеру, взяв за основу единицу энергии.

...А началось все со сделки, которую навязал американцам амбициозный генерал де Голль. Когда встреча с французским президентом завершилась, Линдон Джонсон с облегчением вздохнул и признался: "С этим человеком у Америки ассоциируются только неприятности". Он знал, что говорил: Джона Кеннеди убили 22 ноября, в день рождения Шарля де Голля...

http://community.livejournal.com/ru_economics/662408.html

*   *   *   *   *   *   *

Производственная квалификация и мифы "экономикса"

Вазген Авагян, директор ИЛ "Энерго-прогресс", Уфа

Производственная квалификация - это создание искусственных людей для искусственного мира. Индустриальное производство чуждо естества. Нельзя поймать в естественной природе бушмена и поставить его к станку; он умрет от тоски, потому что в жизни своей на фоне естественной природы никогда не видел ограничивающих пространство стен...

Профессиональному образованию индустриальной эпохи свойственны две основные тендеции: перманентное сокращение сферы приложения и времени действия. Иначе говоря, профессиональное образование позволяет делать все меньше видов вещей и во все более короткий отрезок времени. Первое связано с тем, что чем сложнее вещь, тем труднее человеку освоить её выпуск. Последнее связано с тем, что не успеешь научиться её делать, как изделие уже снимают с производства в пользу новых разработок.

Касаясь проблем теории производственной квалификации, следует отметить в ней два основных пережитка: феодально-сословный и либерально-рыночный. Феодально-сословный пережиток заключается в придании квалификации, разряду, отметке об успешной сдаче экзамена особой фетишной роли. Квалификация воспринимается не как определенное искусство и мастерство, а как отчужденный от человека титул, сословная привилегия.

Никто не спросит диплом у сапожника, потому что если сапожник знает свое дело, то диплом никому не интересен, а если не знает - диплом ничем не поможет. Квалификация - это владение определенным искусством, мастерством, навыком, независимое от бумажной формализации. Однако в качестве рецидива феодализма и сословных отношений из определенного рода квалификаций (и сопровождающих их формальных документов) пытаются сделать своего рода дворянский ранг. Из мастерства пытаются сделать кормление, поместье, приносящее доход независимо от действий или бездействия его владельца.

Все мы знаем, какое огромное значение придается в нашей стране понятию "высшее образование", при том что зачастую профильности (то есть самому главному!) высшего образования не придается вообще никакого значения.

Подмена человеческого умения человеческим званием, способности - чином, возможности - рангом есть остатки феодального мышления в современной профориентации. "Ты защищаешь диплом один раз, а он тебя - всю жизнь!" Хорошо, что не додумались пока передавать дипломы по наследству, хотя и это, учитывая реалии СНГ, не за горами...

Либерально-рыночные пережитки профориентации связаны уже не с сословностью, исподволь проникшей в сферу профессиональной квалификации, а с частновладельческим хозяйствованием.

В трех словах это - переменчивость, самобытность и произвол. Являясь родимыми пятнами любого частновладельческого хозяйства, эти качества препятствуют техническому прогрессу и уничтожаются техническим прогрессом.

Что такое рыночная переменчивость? Это очень важный в "Экономиксе" постулат, преподносимый нам как неизбежная необходимость рыночных отношений. Это "трудовая мобильность" и "трудовая миграция", это "переквалификация", "способность к быстрой адаптации в новых условиях", "предприимчивость в смене устаревшей профессии на перспективную" и т.п. Думаю, каждый, кто знаком с "Экономиксом", согласится со мной, что вышеназванные явления составляют очень важную и неотъемлемую его часть.

А теперь задумаемся: могут ли эти явления бытовать в высокотехнологичном обществе? Очевидно, что они могут быть только в обществе отсталом и примитивном; нетрудно переключиться с одного простого дела на другое простое. Нетрудно перейти из грузчиков в дворники. Из слесарей в токари - уже сложнее. А из астрофизиков в микробиологи?!

Чем дольше приобретается производственная квалификация, чем она сложнее и искусственнее, тем меньше шансов запросто её поменять. Мы не говорим о колоссальном дискомфорте астрофизика, которого капризы и причуды рыночных индексов понуждают стать микробиологом; не говорим о колоссальной бессмысленности растраты как человеческих сил, так и материальных ресурсов, неизбежном для переучивания астрофизика (5-8 лет упорной учебы) на микробиолога (ещё 5-8 лет упорной учебы).

Мы говорим о том, что на определенном уровне развития науки и техники это становится просто невозможным. Во-первых, как бы ни капризничали рыночные биржи и волатильности ценных бумаг, есть чисто биологический предел человеческих сил. Для того чтобы освоить ряд современных профессий (скажем, современную медицину) - жизни порой мало! Если на одну профессию жизни не хватает, то как же можно требовать от человека (в соответствии с канонами "трудовой мобильности" "Экономикса"), чтобы он несколько таких профессий за жизнь освоил?!

Переквалификация, которой хвалятся биржи труда СНГ (это когда двухнедельные курсы отсидел - и стал из танкиста электриком) - не только крайнее неудобство для теряющего самоидентификацию человека. Это ещё и атрибут примитивного технологического уклада. Чем сложнее техническая (да и любая иная) система, тем дольше ею учатся управлять, тем меньше шансов переучиться.

Высокие технологии изживают рыночную переменчивость и отвергают её; впрочем, рыночная переменчивость платит им тем же. Нет ни одной частновладельческой космической компании, способной вне и помимо государства, его бюджета и госплана покорять космос. Нет ни одной авиастроительной компании, которая развивала бы самолетостроение без поддержки, заказов, субсидий и бонусов от государства, его бюджета и госплана. Русскому царю ещё в XIX веке пришлось выкупать у частников железные дороги, потому что они - с их протяженностью, материалоемкостью, социальной значимостью и поминутной синхронизацией расписания - оказались слишком сложной системой для рыночной переменчивости.

Идеал рыночной переменчивости - сезонный рабочий. Нужно собирать мандарины - наняли. Собрали мандарины - уволили. Следующей осенью приходи... Идеал технократии противоположный - это профессионал, который всю жизнь разрабатывает одну и ту же тему, все глубже и глубже уходя в детали её оптимизации. Такого попробуй уволь в неурожайный сезон - замену ему придется готовить десятилетиями, да и то - если у сменщика будет потребный талант, способности, склонности именно к этой теме, именно к этому делу...

Второй пережиток частновладельчества в производственной квалификации - самобытность. Я владелец мастерской, леплю горшки, да такие, что в целом мире им подобных нет! Честь мне и хвала, и называюсь я ремесленником. Но приходит время, когда встает настоятельная потребность состыковывать сделанное в разных мастерских. Это удобно, это универсально, это, наконец, просто необходимо на определенном витке развития. Не всегда у тебя будет возможность и желание бегать за патронами к тому мастеру, что продал тебе ружьё.

Это значит - ты хочешь, чтобы к твоему ружью подходили патроны и других мастеров. Это значит - стандартизация. А всякая стандартизация - это эмбрион Госплана. Государство задает стандарт, и ты, частный производитель, не можешь его нарушить: вначале невыгодно, а на поздних стадиях и законом запрещено. Но ведь это значит, что ты уже не совсем частный производитель. Это значит, что часть твоего производства, касающаяся нормирования и калибрования, уже обобществлена, уже делается не твоими наемниками, а государственными служащими! Это значит, что и профориентация, и квалификация приобретают государственный стандарт вместе с изделиями. Закат самобытности - это закат частновладельчества.

Если прежде были просто умельцы, державшие "секрет фирмы", то теперь их совокупность слилась, образовала единую в составе государства отрасль с едиными стандартами работы, едиными квалификационными требованиями и свободным внутриотраслевым перетоком кадров. Утрачивая самобытность, частный собственник утрачивает важную часть своей власти над коллективом, превращается из Хозяина с большой буквы в одного из стандартизированных хозяев, безликий элемент совокупности получателей ренты.

Третий пережиток либерально-рыночного толка в сфере высоких технологий - произвол. Понятно - частный собственник потому и частный, что делает все по-своему, как в голову взбредет. Если дом мой, то я могу его перестроить, выстудить или попросту сжечь, и если я этого не могу, то какой же я хозяин?! Кто запретит мне, сидючи на кухне, изрезать собственные, честно купленные в личную собственность штаны?! Или, скажем, в порыве чувств разбить мне принадлежащую тарелку?! Естественно, ни у кого такого права нет: вещи, принадлежащие мне, переданы в мой произвол.

А если это атомная электростанция? Да что там АЭС - если это просто квартира, за каждой стеной которой и снизу, и сверху - соседи? Я, может быть, вздумаю поджечь её. Если бы это был отдельно стоящий дом - мне никто бы и слова не сказал. Но это квартира, продукт более высокого, чем изба, технологического уклада. И за её поджог меня накажут. И правильно сделают. И никакие свидетельства о приватизации квартиры мне в суде не помогут.

Когда я сжег собственную квартиру, я нарушил права других людей. Повредил их собственность, которая на более высоком, чем избяной, технологическом укладе неразделима с моей. И так везде: чем выше растут технологии, тем ниже мое право частновладельческого произвола. И где-то, по мере натиска всех этих санэпидемстанций, ростехнадзоров и антимонопольных ведомств, на каком-то этапе технологического развития я утрачу последние черты частного владельца коммерческой фирмы и превращусь (стиснутый со всех сторон жесткими рамками) в заурядного государственного директора, включенного в госплановскую сеть предприятия.

В сфере кадров и профессиональной квалификации происходит аналогичный процесс. Произвол частного владельца сперва ограничивается, а потом и вовсе отменяется в связи с технологическими требованиями.

Интересно рассмотреть в этой связи парадокс, связанный со временем свщмуч. Николая II Александровича Романова. С точки зрения традиционного права монарха любой министр царя был просто его слугой, которого царь вправе нанять и вправе выгнать. Однако с точки зрения развития технологий в царской России министр являлся руководителем сложноразветвленного ведомства, требовавшего высокого уровня профессиональной компетенции. Министром одновременно мог быть назначен кто угодно (право) и не мог быть назначен кто угодно (технологическая реальность). Этот парадокс стал одной из основных причин краха царизма в России. При Ельцине ситуация в РФ во многом повторяет царскую - технологические потребности входят в противоречие с произволом хозяина страны.

Что действительно для страны - действительно и для отдельно взятого частного предприятия, которое по мере своего технологического развития постепенно, автоматически и как бы незаметно перестает быть частным.

С развитием технологий, повышением квалификации и общего интеллектуального уровня работников происходит автоматическое сжатие диапазона произвола для формального владельца производства.

Главный парадокс производственной квалификации очевиден: чем быстрее выходят из эксплуатации технические устройства, тем дольше нужно готовить людей, способных их произвести. Папирус производили тысячи лет подряд, бумажные книги - только сотни (век бумажной литературы кончается с приходом Интернета), граммофонные пластинки - только десятки лет, а компьютерные диски не сумели прожить между дискетами и "флешками" даже полноценного десятилетия. Однако квалификация человека, изготавливающего компьютерный диск с его "коротким бабьим веком", несопоставима с квалификацией средневекового печатника.

Если прежде много поколений мастеров учились одному и тому же ремеслу, и потребность в том или ином мастерстве отпадала крайне редко (отчего и отраслевые геноциды - профциды, аналогичные вымиранию индийских ручных ткачей - случались не часто), то ныне одно поколение умудряется пропустить через себя несколько технологических укладов. В то же время, как мы уже отмечали выше, только очень наивный человек может думать, что представителя ненужной профессии можно быстро переучить на что-то совсем постороннее его прежней отрасли. Быстро и относительно дешево переучиваются только чернорабочие - на чернорабочих же.

Профессиональное образование и квалификация оказываются в довольно узком (и постоянно сужающемся) коридоре возможностей. С одной стороны, очевидна дезактуализация рыночных перетоков из отрасли в отрасль, исчезает возможность альтернативного профессионального выбора. Профессиональная подготовка, с одной стороны, настолько сложна, а с другой - настолько узкоспецифична, что переход в новую профессию в зрелом возрасте становится все тяжелее и тяжелее.

С другой стороны, чем реже человек может изменить профессии, тем чаще профессия начинает изменять человеку. Вот ведь какая незадача! Десять лет учиться сложному технопроцессу, чтобы затем узнать, что его сменил принципиально иной, ещё более сложный технопроцесс!

С точки зрения человечности, присущей всем мировым монотеистическим религиям, профцид недопустим вообще ни в какой форме и ни с каким интервалом - точно так же, как и любой геноцид. Однако высокие технологии делают профцид недопустимым и с точки зрения лишенной эмоционально-гуманистической окраски производственной логики. Пущенный на самотек процесс усложнения профподготовки, сочетаемый с процессом упрощения её упразднения, породит такое количество профцидов, что экономика захлебнется в них, утонет в хаосе постоянно ротируемых отраслей.

Практика свидетельствует, что вал неуправляемых, стихийных профцидов в начале 90-х годов (Ельцин) и в 2009 году (мировой финансовый кризис) способен похоронить под собой общество, государство, систему социальных служб и пр. При этом выбрасываемых на помойку экономики жертв профцида выручают только низкотехнологичные области применения труда (что и естественно в силу вышесказанного нами): безработный астроном не может запросто перейти в состав физиков-ядерщиков или симфонического оркестра "Виртуозы Москвы". Он естественным образом перетекает в продавцы, в дворники, в сторожа и пр. Получается порочная зависимость: индустриализация, учащая упразднение специализаций, порождает профцид, а профцид порождает деиндустриализацию, выступает причиной деградации общества.

Выход только один, и он имеет связанную с государственным планированием природу. Это слияние производственной квалификации, обучения, подготовки с собственно производством, ликвидация феодальных и либерально-рыночных пережитков в теории профподготовки (не "из вуза на производство", как сейчас, когда профподготовка предваряет профпрактику, а "из вуза на производство и обратно", когда профподготовка идет параллельно профпрактике - и не на начальном этапе профпрактики, а на всем её протяжении).

Это продуманный и системный контроль за производственными переменами, сменой технологических укладов, которые из стихийного бедствия, обрушивающегося как снег на голову, должны стать запрограммированными ступенями восхождения общества ко все более высокому качеству жизни.

Технический прогресс возник в попытке человека улучшить себе жизнь, и он не должен перерождаться в монстра, пожирающего человеческую жизнь. В конце концов, прогресс для человека, а не человек для прогресса!

Газета "Дуэль" N 10 (41) от 8 марта 2010 г.

*   *   *   *   *   *   *

Платформа Союза Революционных Социалистов

Мы - социалисты, и мы - революционеры.

Мы - социалисты, потому что мы убеждены, что человеческое достоинство, человеческая свобода и счастье могут быть обеспечены только в бесклассовом, бестоварном и безгосударственном обществе, в обществе, где война всех против всех сменится товарищеским сотрудничеством, в обществе, где освободившиеся от проклятий старого мира люди станут хозяевами собственной судьбы.

Мы - революционеры, потому что мы убеждены, что социализм может быть достигнут только действием и борьбой самого угнетенного класса, что его не создадут никакие спасители сверху - "ни бог, ни царь и ни герой", что он может быть достигнут лишь всеохватывающей освободительной социальной революцией самого угнетенного класса, революцией, в ходе которой угнетенные устанавливают власть своих общих собраний.

Борясь за всемирную социальную революцию, мы продолжаем дело всех героев и мучеников освободительной борьбы угнетенных классов прошлых времен - от повстанцев Спартака и Степана Разина до установивших на короткое время свою власть во время Великой Российской Революции 1917-1921гг. рабочих Петрограда и крестьян Гуляй-Поля; продолжаем дело таких революционных организаций прошлого, как Международное товарищество рабочих (Первый Интернационал), Северорусский и Южнорусский рабочие союзы, Индустриальные рабочие мира, Союз эсеров-максималистов, Партия левых эсеров, Коммунистическая рабочая партия Германии и Всеобщий рабочий союз Германии - Единство, Рабочая федерация аргентинского региона и других революционно-социалистических организаций прошлого. Продолжаем дело таких идейных традиций, как революционные течения марксизма, левое народничество и пролетарский анархизм.

Наш революционный социализм есть продолжение этих великих революционных течений прошлого при снятии их устаревших ошибок и недостатков. Мы не только продолжаем старое, но мы - и это самое главное - начинаем новое, стремимся создать революционное движение, которое доведёт до победы вековую борьбу угнетённых классов за своё освобождение. Являясь сторонниками материалистического понимания истории, мы развиваем его и переводим на новую стадию, основываясь на фактическом материале истории и новейших достижениях науки. Мы создаём революционное движение и революционную теорию, адекватные современному состоянию классовой борьбы пролетариата.

Мы считаем:

1. Общество, где свободное развитие каждого является условием свободного развития всех - это коммунизм, общество без частной собственности, классов, государства, наемного труда, денег и товарного производства, общество не конкурентной борьбы всех против всех, а товарищеского сотрудничества. Победа этого общества является возможной и необходимой. Необходимой, потому что только при этом обществе человечество не погибнет от вызванных капитализмом катастроф и сможет развиваться дальше; возможной, потому что современные производительные силы позволяют уничтожить первопричину классового деления общества - разделение труда на организаторский и исполнительский.

2. Переход к коммунизму может быть осуществлен только посредством революции, осуществленной пролетариатом - угнетённым классом капиталистического общества, лишенным политической и экономической власти.

3. Революция означает разрушение восставшими пролетариями буржуазной государственной машины (бюрократии, милиции и т.п.) и коллективную экспроприацию ими капиталистической собственности, всеохватывающую социализацию производства.

4. Разрушив буржуазную государственную машину, пролетарии не должны передоверять свою власть никому. Вся власть должна принадлежать общим собраниям трудящихся. Увеличение свободного времени позволит каждому непосредственно принимать участие в управлении обществом.

5. После революции все производство должно управляться общими собраниями трудящихся и ориентироваться на удовлетворение человеческих потребностей, что будет следствием социализации производства.

6. Во всех странах современного мира независимо от разницы их политических форм - господствует диктатура капитала в форме диктатуры буржуазного государства. Парламентская демократия есть лишь замаскированная форма этой диктатуры. Любые попытки трудящихся играть по правилам, установленным их угнетателями, ведут лишь к поражению и деморализации трудящихся. Поэтому освободительное движение пролетариата не может поддерживать какую-то одну из буржуазных группировок против другой, не может отстаивать одну форму диктатуры буржуазии против другой (демократии против фашизма) и не может участвовать в выборах в органы буржуазной власти, в выборах, которые для угнетённых означают лишь смену их хозяев.

7. Исторический опыт показывает, что национальное неравенство и национальный гнёт являются неизбежным следствием существования национального буржуазного государства, выдвижение лозунга о праве наций на самоопределение и поддержка "национально-освободительных" движений не способны привести к уничтожению национального неравенства и гнёта, а лишь превращают трудящихся в пушечное мясо в войнах буржуазных клик. Единственное средство уничтожения национального неравенства и гнёта - это разрушение всех национальных государств, уничтожение всех границ и установление безнациональной власти общих собраний, при которой будет возможно свободное и равноправное развитие всех этнических и неэтнических культур.

8. В современном мире профсоюзы являются конторами по продаже особого товара - рабочей силы, приводным ремнём от буржуазии к пролетариату, инструментами подчинения пролетарской борьбы интересам буржуазии. Все попытки преобразования существующих профсоюзов или создания новых радикальных профсоюзов обречены на неудачу и ведут лишь к деморализации имеющих подобные иллюзии, трудящихся. Наша задача - объяснять людям труда, как входящим, так и не входящим в профсоюзы, что освобождение угнетенных может быть лишь делом самих угнетенных, пролетариям бесполезно надеяться на партийных и профсоюзных чиновников, на парламентскую возню и хождение по судам. Освободительная борьба класса пролетариев - это борьба методом прямого действия (забастовки, перекрытия дорог и т.п.). Именно в ходе такой борьбы угнетенный класс воспитывает в себе чувство солидарности и классовую сознательность, приобретает навыки самоорганизации и самоуправления, необходимые для совершения революции.

9. В современных условиях единственными эффективными формами организации и освободительной борьбы пролетариата являются возникающие в ходе подъёма классовой борьбы общие собрания трудящихся. Создание революционной организации соединяющей борьбу за конкретные требования, уже выдвинутые общими собраниями трудящихся, с борьбой за социальную революцию является нашей целью.

10. Так как в СССР и подобных ему странах власть принадлежала эксплуататорскому классу государственной буржуазии, а трудящиеся оставались лишенными власти и собственности наемными рабами, эти страны не были социалистическими, но являлись обществами государственного капитализма, наёмного труда и господства товарно-денежных отношений. Все организации, выступающие за реставрацию существовавших в СССР порядков, хотят лишь замены одной формы эксплуатации на другую, и являются врагами освободительной борьбы пролетариата.

11. Социализм невозможен в одной отдельно взятой стране или группе стран, а возможен лишь как мировая система, как результат мировой социальной революции. Ликвидировать мировую систему капитализма, систему эксплуатации человека человеком можно только совместными усилиями сознательных и организованных представителей всех угнетённых классов всех или большинства стран мира.

12. Патриотизм сегодня есть реакционная идеология господствующего класса, которая поддерживает эксплуататорский строй, систему наемного рабства. Долг каждого сознательного пролетария бороться с патриотизмом и шовинизмом в любой его форме. Пролетарии не имеют отечества. Нет - войнам между народами, нет - миру между классами!

13. В перспективе задачей революционных социалистов является формирование нового Интернационала, который своим действием и примером инициирует и объединит борьбу всего угнетённого класса. Лозунгами этого нового Интернационал должны быть:

Угнетённые и эксплуатируемые всех стран, соединяйтесь!

Да здравствует Мировая Коммуна!

revsoc.org

"Манифест Союза Революционных Социалистов" помещен в выпусках рассылки No.509 от 25 октября и No.510 от 1 ноября 2010 г.

*   *   *   *   *   *   *

На сайте "Высокие статистические технологии", расположенном по адресу http://orlovs.pp.ru, представлены:

На сайте есть форум, в котором вы можете задать вопросы профессору А.И.Орлову и получить на них ответ.

Заходите - вас будут рады видеть!

*   *   *   *   *   *   *

Удачи вам и счастья!
В избранное