Хотя уже перед войной экономика СССР была в высокой степени милитаризована, увеличение в несколько раз производства основных видов военной техники в июле - августе 1941 года стало крупнейшим хозяйственным достижением военного периода. И это несмотря на быструю оккупацию значительной части европейской территории страны. Другим хозяйственным достижением была в целом успешная эвакуация нескольких тысяч крупных предприятий, в том числе оборонных, с миллионами людей промышленного персонала, в восточные районы и, что еще более важно, налаживание там в кратчайшие сроки массового выпуска военной и другой продукции. При этом производительность труда на эвакуированных предприятиях по сравнению с довоенным уровнем выросла [62], хотя качественный состав работающих резко ухудшился в связи со значительным увеличением доли женщин, детей и недавних крестьян, а питание и другие бытовые условия ухудшились катастрофически. В это же время производительность труда в гражданском секторе, по расчетам того же М. Харрисона, упала примерно на 30 процентов, что объясняется трудностями с обеспечением предприятий гражданской промышленности сырьем и ухудшением состояния производственных фондов.

В целом тенденции в изменении организации военной промышленности в период войны в США, Германии и СССР очень похожи. По подсчетам М. Харрисона, приведенным на конференции в Варвике (Великобритания), посвященной военной экономике Второй мировой войны, в 1943 году производительность труда в советской военной промышленности оказалась выше, чем в Германии и Великобритании, и уступала только производительности труда в военной промышленности США.

Столь разнородное движение производительности труда в военном и гражданском секторах промышленности наблюдалось уже в предвоенный период, когда за 1938-1940 годы в военной промышленности при ее росте почти в 3 раза численность занятых в ней выросла, по моим расчетам, лишь примерно в полтора раза, что означало рост производительности труда в 2 раза. Такое разнонаправленное изменение производительности труда, помимо разной обеспеченности этих секторов кадрами, сырьем, оборудованием и условиями жизни занятых, определялись значительным ростом масштабов производства, что позволяло, особенно в машиностроении, использовать более совершенную организацию производства (например, поточные линии) и экономить на условно-постоянной занятости управленческого и обслуживающего персонала. В то же время, в гражданских отраслях по той же причине происходили обратные процессы, приводящие к падению производительности труда.

Я провел самостоятельный расчет относительного уровня производительности труда в военной промышленности основных воюющих государств (кроме Италии и Японии). В основу расчетов положены оценки объемов военного производства, сделанные известным немецким экономистом Р. Вагенфюром, и данные различных источников [63] о численности занятых в военной промышленности отдельных стран. Данные относятся к 1943 году, который для всех воюющих государств, кроме Германии, стал годом максимума военного производства.

Расчет дает поразительные результаты. Производительность труда в военной промышленности СССР оказывается более чем вдвое выше, чем в Великобритании и Германии, и лишь незначительно ниже, чем в США. В то же время в целом по промышленности СССР отставал перед войной по производительности труда в 4-5 раз, а по сравнению с Англией и Германией - более чем в 2 раза. Очевидно, что технический уровень и особенно квалификация рабочих и ИТР в СССР были значительно ниже, чем в самых высокоразвитых странах капиталистического мира. Наименее правдоподобными выглядят данные по Германии. По-видимому, в исходных данных имеется серьезная ошибка. Согласно альтернативным данным, в военной промышленности Германии в 1943 году было занято всего 2,68 миллиона человек [64], что означало бы почти втрое большую производительность труда (так что такая оценка численности явно занижена). Наконец, имеются данные о численности работавших на вермахт по всей промышленности в целом (6,6 миллиона человек) и в том числе в машиностроении (3,6 миллиона) [65]. Здравый смысл подсказывает, что истинная величина для Германии находится в пределах 5-6 миллионов человек. Хотя численность ее населения была больше, чем в Англии, в 1943 году Германия почти не использовала в промышленности женскую рабочую силу, но зато использовала много иностранной рабочей силы (военнопленных и угнанных на работы в Германию). Разрыв в полтора раза по производительности труда между СССР и Германией подтверждается и данными по авиационной промышленности, хотя в них занижено число занятых в авиационной промышленности Германии (к чему мы вернемся ниже).

Для проверки обоснованности приведенных оценок я сопоставил трудоемкость выпуска однородных видов продукции в США и СССР в годы войны [66].

Как видим, соотношение трудоемкости выпуска ближайших по мощности бомбардировщиков ("ИЛ-4" и "В-25") между СССР и США составляло 1,25 (79 процентов) и порядок величин тот же, что и в таблице 1. Примерно одинаковыми были и размеры сокращения трудоемкости выпуска военной продукции (вдвое) в СССР и США за годы войны.

Вызывает сомнение соотношение производительности труда в промышленности Германии и Англии (с одной стороны) и США (с другой): оно меньше, чем в целом по обрабатывающей промышленности этих стран перед Второй мировой войной, хотя и не сильно меньше (для Англии этот показатель составлял 44,7 процента, для Германии - 50 процентов) [67].

Можно дать следующее объяснение результатам приведенных расчетов.

Во-первых, в военной промышленности СССР использовались самые качественные ресурсы: оборудование, рабочая сила, руководящий персонал. Разрыв между техническим и квалификационным уровнем военной и гражданской промышленности в СССР был значительно больше, чем в капиталистических странах. Вместе с тем уровень организационного и технического новаторства в советской военной промышленности оказался много выше, чем в других странах. В военной промышленности СССР в период войны сформировался уникальный по качеству слой руководящих и научно-технических работников, а также рабочих. Неслучайно спустя многие десятилетия после войны при решении сложных производственных и научно-технических задач использовались кадры именно военно-промышленного комплекса (к несчастью для советской экономики, это были преимущественно опять-таки задачи, возникавшие внутри самого ВПК и гораздо реже - в гражданских отраслях). В этом плане показателен описанный в романе Г.Николаевой "Битва в пути" конфликт между директором тракторного завода Вальганом и пришедшим из танковой промышленности новатором, главным инженером Бахиревым.

Вместе с тем следует учитывать и другие факторы. Качество продукции в СССР было заметно ниже, чем в других странах. Речь идет не о совершенстве отдельных моделей, а о качестве их серийного производства на предприятиях. Упреки в адрес руководителей авиационной промышленности периода войны (переросшие в репрессии) отнюдь не были необоснованными, хотя недостаточно реальными были и плановые задания.

Во-вторых, фактическая продолжительность рабочего дня в советской промышленности была выше, чем в промышленности западных стран, и эта разница не улавливается при расчете производительности труда на одного человека, а не на человеко-час. Поэтому, кстати, разрыв с США по трудоемкости больше, чем при расчете на одного человека. Наконец, следует иметь в виду, что пик германского военного производства пришелся уже на 1944 год, когда производительность труда в германской военной промышленности выросла более чем на 20 процентов по сравнению с предыдущим годом, - при том, что именно в 1944-м начались массовые бомбардировки военных предприятий и городов Германии. Весь период войны вплоть до 1944 года производительность труда в военной промышленности Германии не росла в отличие от других воевавших стран, в том числе и СССР (где она выросла вдвое), хотя исходный уровень объема производства везде был примерно одинаковым. Огромные достижения военной промышленности СССР в годы войны оставались недооцененными в силу отсутствия их удовлетворительного сравнения с промышленностью других воевавших стран.

Сразу после войны в СССР много писалось о необходимости использования опыта военной промышленности в гражданском секторе, но делалось в этом направлении очень немногое, и даже послевоенная конверсия носила весьма ограниченный характер. Достижения военной промышленности СССР тем более поразительны, что они касались одной из самых сложных в техническом и организационном отношении отраслей экономики - машиностроения, в которой СССР всегда наиболее сильно отставал по производительности труда.

О недооценке опыта руководителей военной промышленности говорит тот факт, что они были очень слабо представлены в высшем звене советской экономики (предсовмина, его первые заместители, руководители центральных экономических ведомств). Среди редких исключений можно назвать назначение Д. Ф. Устинова председателем СНХ СССР (1963-1965) и В. А. Малышева - председателем Государственного Комитета по новой технике (1947-1950 и 1955-1957).

С сопоставительными оценками производительности труда в военной промышленности связана проблема, требующая дополнительного изучения. Дело в том, что в число занятых в военной промышленности в моем расчете включен весь производственный персонал соответствующих военно-промышленных наркоматов (а весьма значительная часть непромышленного персонала, включая занятых в строительстве и в НИОКР, сюда, видимо, не попала). Между тем выпуском военной продукции занимались и предприятия гражданских наркоматов. И может возникнуть вопрос, не преувеличивается ли в силу последнего обстоятельства производительность труда в советской военной промышленности.

Такая проблема занимала и М. Харрисона, полученный которым индекс военного производства СССР в период войны неожиданно оказался значительно выше данных ЦСУ СССР. Одну из причин такого расхождения Харрисон видел как раз в расхождении индекса продукции военно-промышленных наркоматов (кроме танковой) и всей военной продукции, которое, согласно ЦСУ, составило соответственно 251 процент по ведомственному принципу и 312 процентов - по товарному [68]. Эти данные говорят о том, что военная часть продукции гражданских наркоматов росла в период войны быстрее, чем продукция военных наркоматов. Это выглядит весьма правдоподобно, поскольку в период войны во многих гражданских отраслях, особенно в машиностроении, выпуск гражданской продукции был сведен к минимуму, в то время как военные отрасли были достаточно загружены выпуском своей профильной продукции еще до войны. Многие гражданские предприятия с началом войны подчинены военно-промышленным наркоматам, но немалое их число оставалось и в ведении гражданских наркоматов, производя в то же время военную продукцию. Прямые данные о роли гражданских предприятий в выпуске военной продукции известны лишь по одному ведомству - Наркомату боеприпасов. В 1944 году у этого наркомата было 128 предприятий, тогда как в целом к выпуску боеприпасов были в той или иной степени [69] привлечены 1124 предприятия.

И все же есть основания предположить, что доля участия гражданских наркоматов в выпуске военной техники и боеприпасов была невелика, что видно из сравнения численности занятых в военной промышленности с численностью занятых в машиностроении в годы войны (за исключением выпуска боеприпасов, военная промышленность безусловно относилась к машиностроению): эти данные практически идентичны [70]. Таким образом, учет военной продукции, выпускаемой гражданской промышленностью, лишь в небольшой степени способен скорректировать результаты моего расчета. Но этот вопрос все же требует дополнительного прояснения.

Другая проблема, которая также требует прояснения, - это отраслевая разбивка занятости в промышленности западных стран. Статистикам известны трудности распределения продукции по отраслям промышленности. Не вдаваясь в статистические тонкости, отмечу, что при отнесении продукции к той или иной отрасли по принципу преимущественного выпуска продукции (скорее всего так и было в западных странах), к данной отрасли относилась и численность работников, занятых выпуском гражданской продукции. Но хотя степень милитаризации советской промышленности была беспрецедентна, к 1943 году преимущественно на оборону работали и машиностроение и химическая промышленность всех воюющих стран.

Обе такие поправки, возможно, изменят полученное соотношение не в пользу советской промышленности, но я не думаю, чтобы такая поправка оказалась значительной.

Вместе с тем эффективность советской военной промышленности достигалась и сопровождалась низкой эффективностью в сельском хозяйстве и в распределении продукции, особенно предметов потребления. Уже в июле - августе 1941 года продовольственное положение стало очень тяжелым, а зимой 1941 года во многих районах страны разразился подлинный голод. Очевидно, что это было следствием очень плохой системы распределения, огромных транспортных трудностей и т.д. В период войны сельскохозяйственное производство значительно снизилось и не обеспечивала ни потребностей населения в продуктах питания, ни потребностей легкой и пищевой промышленности в сырье. Сокращение сельскохозяйственного производства объяснялось тем, что людские и материальные ресурсы для военных целей изымались прежде всего из деревни, откуда мобилизовывалось мужское население и изымалась большая часть тракторов и автомобилей. Производство сельскохозяйственных машин и удобрений было практически прекращено. Из-за нехватки сельскохозяйственного сырья и рабочей силы пришлось в несколько раз сократить производство продукции легкой и пищевой промышленности.

По аналогичным причинам сократилось и производство во многих других гражданских отраслях гражданской промышленности. Значительно снизилась и эффективность производства в невоенном секторе экономики вследствие ухудшения качественного состава кадров и снабжения этих отраслей сырьем и оборудованием.

Промежуточное положение между военной гражданской промышленностью занимал железнодорожный транспорт. Он имел военно-стратегическое значение и поэтому имел приоритет в материальном снабжении и обеспечении рабочей силой. Однако путейское ведомство потеряло значительную часть сети железных дорог и часть подвижного состава. Ухудшился и качественный состав железнодорожников, место ушедших на фронт заняли женщины и подростки. В результате качественные показатели работы железнодорожного транспорта в период войны заметно ухудшились. Многие исследователи и мемуаристы объясняют эти неудачи железнодорожного транспорта малокомпетентным руководством одного из непрофессиональных наркомов предвоенного времени - Л. Кагановича. Во время войны его дважды снимали с поста наркома путей сообщения, и оба раза это сопровождалось улучшением работы железнодорожного транспорта.

Безусловной заслугой и даже подвигом железнодорожного транспорта было одновременное решение в начале войны трех задач: обеспечение военных перевозок, народнохозяйственных перевозок и эвакуации огромного количества грузов и миллионов людей. И все это в условиях, когда значительная часть железнодорожной сети подвергалась немецким бомбардировкам. Тем не менее в советской экономической литературе успехи железнодорожного транспорта в годы войны явно преувеличивались. Низкая его эффективность, частично вызванная объективными причинами, замалчивались. Так, тот фундаментальный факт, что производительность труда на железнодорожном транспорте и в конце войны составляла лишь 56 процента от предвоенного уровня, историки могли обнародовать, лишь глубоко упрятав его в примечания к основному тексту [71].

Крупным достижением советской экономики стало начало крупномасштабного восстановления разрушенного хозяйства, к которому приступили еще в 1943 году. Часто повторяемые в научных исследованиях оценки военных разрушений, основанные на данных Чрезвычайной Комиссии по расследованию преступлений немецких захватчиков, значительно преувеличены. В качестве примера можно привести оценку потерь железнодорожного транспорта, согласно которой фашисты "взорвали и угнали в тыл около 16 тысяч паровозов и 428 тысяч вагонов" [72], в то время как перед войной весь железнодорожный транспорт располагал всего 26 тысячами паровозов и 715 тысячами вагонов в двухосном исчислении [73], из которых на оккупированной территории осталось лишь 15 процентов паровозов и 7,5 процента вагонов [74]. Таким образом, потери в подвижном составе преувеличены более чем в четыре раза. Тем не менее разрушения (значительная часть которых была произведена самими советскими властями при оставлении территорий) были действительно велики и требовались огромные расходы для их восстановления. Найти финансовые и материальные ресурсы было тем труднее, что одновременно производились огромные военные расходы и было необходимо поддерживать функционирование уже действующих на неоккупированной территории предприятий. Но в отличие от царской России, где со середины Первой мировой войны шло сокращение производственного потенциала, в СССР он начал увеличиваться с 1943 года.

Одинаковы далеки от правды как хвастливые заявления об огромных успехах советской экономики периода войны, опровергаемые безмерными лишениями населения и значительной зависимостью экономики от поставок по ленд-лизу (в целом эффективность советской экономики военного времени была низкой и намного уступала западной), так и утверждения о ее провале, крахе, опровергаемые фактами успешного обеспечения основных нужд фронта военной техникой и ее высоким техническим совершенством.

В любом случае эффективность советской хозяйственной сферы была намного выше, чем сферы собственно военной. Победа была достигнута ценой в несколько раз больших, чем у Германии, жертв на поле боя и потерь в военной технике, и при огромном превосходстве в живой силе и технике. Неэффективность советских вооруженных сил обусловила их огромную потребность в людях и технике. В итоге ресурсов хватало в основном для развития военного сектора экономики, где сосредоточились лучшие силы, и было совершенно недостаточно для гражданской экономики, которая обеспечивалась по остаточному принципу.

Стоит, кстати, обратить внимание на заметную разницу в возрастном и образовательном уровне между руководящими кадрами армии и промышленности. Если высшим руководителям промышленности было по 30-40 лет и они имели, как правило, высшее образование, то в армии их возраст колебался между 40 и 50 годами и многие из них не имели полноценного военного образования. Такое различие способно вызвать удивление. В порядке гипотезы выскажу предположение, что Сталин считал невозможным доверить руководство вооруженными силами людям, не "нюхавшим пороха". А порох "нюхали" лишь участники Первой мировой и Гражданской войн, то есть как раз военные в возрасте от 40 и 50 лет.

По необходимости кратко, рассмотрим изменения в управлении советской экономикой в этот период, Наиболее важным в этом отношении является создание нового органа управления экономикой - Государственного комитета обороны (ГКО), обеспечивавшего более тесную увязку между военными операциями и развитием экономики. Между членами ГКО были распределены отдельные отрасли военной промышленности. Они делали это, судя по воспоминаниям современников и результатам, достаточно эффективно. В то же время это не могло не приводить к известной дезорганизации экономики, ущемлению других отраслей. В целом, однако, этот чрезвычайный орган развития экономики себя, безусловно, оправдал. Полезную роль сыграл и Совет по эвакуации, созданный для проведения эвакуации хозяйственных предприятий и размещением их на новых местах и эвакуации населения. Для более успешного развития отдельных отраслей военной промышленности были созданы новые наркоматы - танковой и минометной промышленности в дополнение к уже существовавшим ранее 4 наркоматам оборонной промышленности.

Продолжался в этот период и начатый в третьей пятилетке процесс укрепления экономики, особенно промышленности, квалифицированными руководящими кадрами. Подавляющее большинство хозяйственных выдвиженцев третьей пятилетки хорошо показали себя в период войны и сохранили поэтому свое положение (в отличие от высших военачальников, которых Сталин очень часто менял в начале войны).Однако, некоторые высшие хозяйственные руководители были заменены более квалифицированными и энергичными. Так, к концу войны был заменен нарком нефтяной промышленности: вместо бывшего партийного работника К.Седова им стал профессиональный нефтяник Н.К.Байбаков, имевший, несмотря на свою молодость, большой опыт работы в нефтяной промышленности. Дважды смещался в период войны с важнейшего поста наркома железнодорожного транспорта Л. Каганович и к концу войны также был заменен профессиональным железнодорожником И.В.Ковалевым. Наркомом танковой промышленности в 1942 году был назначен (несмотря на свое еврейское происхождение, которое к этому времени уже являлось препятствием для должностного продвижения) хорошо себя показавший на посту директора Челябинского танкового завода (Танкограда) Л.Зальцман.

В ходе войны продолжалось начавшееся в 1939-1940 годы повышение роли партийного аппарата в управлении экономикой. Этот процесс был аналогичен укреплению их роли в вооруженных силах, где в самом начале были введены должности комиссаров, видимо, по тем же причинам. В ЦК ВКП(б) были после длительного перерыва созданы отраслевые отделы по некоторым отраслям военной промышленности (например, авиационной). В обкомах партии и ЦК компартий союзных республик были созданы новые отраслевые отделы тяжелой и оборонной промышленности. На крупных предприятиях тяжелой и оборонной промышленности были утверждены в качестве назначаемых ЦК партии парторги ЦК ВКП(б), подчинявшиеся непосредственно ЦК ВКП(б). Даже в сельском хозяйстве, традиционно прямо управлявшейся партийным аппаратом, были созданы политотделы в совхозах и МТС. Политотделы были созданы и на железнодорожном, морском и водном транспорте.

О том, какое влияние это усиление партийного влияния в экономике оказало на хозяйственную жизнь в советское время, естественно, правдиво не обсуждалось. Имеются воспоминания некоторых руководителей областных партийных организаций того периода, вышедшие в 1970-1980 годы (Н. Пегов, Н. Патоличев, А. Чуянов, у последнего даже дневники). Они позволяют хотя бы частично воссоздать роль партийного аппарата на местах в управлении хозяйственной жизни. В промышленности она проявлялась больше всего в налаживании территориальных хозяйственных связей между предприятиями, минуя ведомственные барьеры. И в этом отношении их деятельность, как и в годы третьей пятилетки, можно считать полезной, дополняющей деятельность отраслевых органов управления. В тех же случаях, когда была парализована деятельность отраслевых органов, как это было после эвакуации промышленности Москвы и в период блокады Ленинграда, партийный аппарат играл роль экономического штаба этих территорий.

Конечно, и в начальный период войны между наркоматами, директорами предприятий и партийным аппаратом имелись серьезные разногласия, о чем в советское время писать было невозможно: ведь партия была всегда права. Но когда наступил перелом в войне необходимость в столь широком вмешательстве партийного аппарата в экономику, как и вооруженных силах, где были отменены комиссары, исчезла, и роль партийного аппарата с середины 1943 года начала сокращаться. Были ликвидированы многие отраслевые отделы в партийном аппарате территориальных органах. Тем не менее, сохранились до конца войны оборонные отделы в ЦК партии, политотделы на железнодорожном, морском транспорте, парторги ЦК ВКП(б)на предприятиях.

[62] См.. M. Harrison. Accounting for War. Cambridge, 1995, p. 88.

[63] Источник данных по объему военного производства: P. Kennedy. The Rise and Fall of the Great Powers. N. Y., 1989, p. 355; по занятости в военной промышленности США и Великобритании: С. Вишнев. Рабочая сила. - "Военное хозяйство капиталистических стран и переход к мирной экономике" (Под ред. И. А. Трахтенберга). М., 1947, стр. 82); по занятости в военной промышленности СССР: M. Harrison. Accounting for War, p. 87. Оценки занятости по Германии получены на основе данных о численности занятых в промышленности (10,6 миллионов человек) и доли занятых в выполнении военных заказов (61 процент): "The Economics of World War II" (Ed. by Mark Harrison). Cambridge, 1998, p. 153, 160.

[64] См. "Промышленность Германии во время войны 1939-1945 гг.". М., 1956, стр. 41.

[65] Там же, стр. 234.

[66] Данные по США заимствованы из отчета Трумэна 1944 года и относятся, видимо, к 1943 году (См. Е. Варга. Изменения в экономике капитализма в итоге второй мировой войны. М., 1946, стр. 107), данные по СССР - на 1943 год (См. Н. А. Вознесенский. Избранные произведения. М., 1979, стр. 552).

[67] См. "Экономика капиталистических стран". М., 1959, стр. 819.

[68] См. M. Harrison. Accounting for War, p. 72.

[69] В какой именно степени (в нашем случае это вопрос принципиальный) были привлечены другие наркоматы к выпуску боеприпасов, данный источник, к сожалению, не сообщает. См. Н. Симонов. Военно-промышленный комплекс СССР. 30-50 годы. М., 1996, стр. 167.

[70] См. M. Harrison. Accounting for War, p. 83.

[71] См. Г. А. Куманев. На службе фронта и тыла. М., 1976, стр. 390 (то же самое - и в переиздании этой книги 1988 года).

[72] См. И. В. Ковалев. Транспорт в Великой Отечественной войне (1941-1945 гг.). М., 1981, стр. 425.

[73] Там же, стр. 12.

[74] Там же, стр. 96.