Служба Рассылок Городского Кота

Книга на завтра
http://russ.ru/krug/kniga/current.htm

Андрей Левкин

Зимы не будет ровно 37'09"

Федоров-Волков-Курашов. Зимы не будет. Студия СПб ДФ, 2000, Manchester Files.

Необходимое объяснение, почему я считаю, что проекту Федорова-Волкова-Курашова есть
место и среди книг: эта работа представляет собой очевидный текст, вот и все. Рецензия,
соответственно, о том, почему и какая мораль из этого следует.

Вообще, почему не может быть книги в форме CD? Если она может быть завернута в философские
спекуляции, в сценарий для второй программы российского радио и вообще - быть инсталляцией?

Речь не о том, что данный опус исполняется на стихи Озерского - они хороши, представляют
собой куда более реальную послехармсовскую линию, нежели у намеренно играющего в
это БГ, то есть, конечно, Гуницкого. Это про то, что весь альбом сделан как книга,
как текст - а понятие текста было весьма опущено книгами, непременно разбалтывающими
истории. И вот само ощущение текста - то есть некой субстанции, раскрывающейся изнутри,
- здесь предъявлено наглядно. То есть, главное: возобновляется ощущение текста, как
некоей самоорганизующейся внутри себя сущности, - в противовес всем этим байкам.

Взаимоотношения составных частей альбома весьма изысканны литературно, а внутренний
баланс позволяет свести различные фактуры. По сути, это и есть некий сборник рассказов,
цикл - регулирующий свои составляющие извне.

От очень множественного числа в самом начале - в первом абзаце, треке 1 происходит
постепенное уменьшение действующих лиц в треке 2, причем длины и первого, и второго
вовсе не музыкальные, не песенные в любом случае - они даже и не предполагают какой-то
цельности и законченности (первый трек начинается вообще с 34-й, что ли, секунды,
а до этого какая-то пауза рассказчика). Да, собственно, и вся первая вещь - вообще
магнитофон, некий хор, который более не появится. Заставка / титры / титульная страница.

Уменьшение действующих лиц на втором треке доходит уже до безличного числа волковской
инструменталки, как бы определив с самого начала границы жизни, ответственности,
внутри которой текст получит возможность существовать, что есть грамотный ход. При
этом сами по себе слова несущественны, как, собственно, и бывает в текстах, потому
что там они сами по себе не очень важны, а важно, что вместе.

Есть, конечно, конкретные признаки, которые позволяют говорить о "текстовости"
проекта. Вплоть до пиццикато Волкова в шестом треке, которое типа бормотание междометий,
да и без подобных банальных соответствий, - здесь есть хотя бы разные типы организации
абзаца ли, строчки, какого-то небольшой длительности периода, лежащего между знаками
препинаний.

Слова, разумеется, минималистичны, собственного смысла не имеют - вне федоровского
голоса, - так что вводить свои правила не могут. По звуку контрабас Волкова совпадает
с голосом Федорова, чем гасится и возможное интонационное додумывание нейтральных
слов Озерского.

Волков как бы постоянно сбивает возможность повестись на конкретных распевах Федорова.
То есть сбивает интонацию рассказчика, желающего, чтобы вся история завершалась немедленно,
- давая тот самый фон, который бывает в текстах вне монологов, диалогов и т.п.

В таком случае и начинается плывун, в котором слова начинают терять свой словарный,
что ли, смысл - во всяком случае, перестают подчиняться привычности своего употребления,
в том числе и в словосочетаниях. Аналогично и частотность их смыслов уже не имеет
значения.

Шестой трек является середкой всего текста - во второй своей половине, где его ядро
конкретно артикулируется Волковым (в первый раз кусок кода появился во 2-м треке,
в той или иной степени простегивая последующие куски). Соответственно, в начале 7-й
вещи этот код будет повторен с небольшим расширением, после чего Федоров вновь примется
возвращать его в голос и мелодику. И выведет в возвращающемся варианте, то есть уже
обросшим новой историей, на десятом треке.

А 8-й кусок фактурно вообще сделан под саундтрек - типа Бреговича к очередному Кустурице,
он не такой, как у них, плоский, хитрее, ну а игра с фактурами - лишнее подтверждение
искомой текстуальной ориентации альбома. Впрочем, заниматься постоянным утверждением
этой текстовой идеи не имеет резона, потому что об этом осведомлены и сами музыканты,
иначе бы вся эта история не заканчивалась голосом Анри Волохонского: "Леня,
Леня... Леня, это Андрей. Добрый день... я хочу тебе спеть песню".

9-й трек рифмуется с темой Федорова в 7-м треке - то есть дело пошло на какой-то
возврат, который бывает, когда внутри текста вдруг ощущается, что в ранее сказанном
что-то оказалось неожиданным для самого автора. Что есть главное - чтобы обнаружилось
что-то такое, чего не предполагалось, но - возникшее. Тексты же - ловушки неизвестного
ранее смысла.

После того, как на 10-м треке произошло повторение кода, возникшего в 6-м, любой
рассказчик бы удовлетворился достигнутым, но тогда получился бы только рассказ. Текст
же обеспечивается 11-12-м треками, где происходит аналогичное начальному расписыванию
области жизни текста расписывание обратное - как бы сектор пространства, внутри которого
текст будет распространяться. Сначала все возвращается к заглавию, "зимы не
будет", спетому как колыбельная (вообще, прямой смысл слов, которые поются,
и возникает, кажется, только тут), после чего слова немедленно убираются инструментальным
куском, который уже неподалеку от "Тибетского танго" Курехина, но еще соотносится
с 6-м треком.

Волохонский же - сухим, то есть - без музыки письмом вслух Федорову просто переводит
эту историю окончательно в текст, закрывая, что ли, его обложку. И ведь ситуация
настолько уже сильная, что даже столь театральный жест уместен.

Зачем все эти рассуждения? Сделали музыканты что-то такое, что похоже на текст, и
что? В том и дело, что сделали, - иными словами, такие формы организации материала
продолжают существовать и хорошо работают. То есть и литература вовсе не заперта
в массовых наррациях - все работает, как и прежде. Не надо нам быть простыми, вот
и все. Нету нам такого закона, когда мы сложные. И так, разумеется, понятно, но уж
очень демонстрация хороша.