22.12.2006 09:43 msk, Вадим Дубнов

О том, сколь безудержной была диктатура при жизни, можно судить по ее смерти. Совсем необязательно, чтобы в погребальной давке ритуально затаптывались тысячи скорбящих, времена бурных страстей вообще, кажется, прошли, по крайней мере, на близких нам широтах. Да и вообще, в ночь со среды на четверг тихо остановилось сердце целой эпохи настоящих, почти литературных людоедов, которые чудом сохранились в условиях всеобщего рационализма. Отмена балета и мединститутов, приказы о массовых умерщвлениях, пресловутые пингвины в Каракумах – все это и впрямь отдавало Нероном, Мехметом Завоевателем и Бокассой. Но поскольку, в отличие от саддамовского Ирака и Северной Кореи, эта диктатура плутонием никого не пугала, к ней в мире так и относились – как к этнографическому музею пыток под открытым небом, иллюстрацией к нравам времен «Тысячи и одной ночи».

А теперь все тихо угасло. В смерти тирана, как водится, пока еще больше от его жизни, чем от того, что будет завтра. Еще траурно гудят по всей стране пароходы, эфир сотрясается от рыданий, зачастую, между прочим, искренних. Жизнь остановилась, посольства за рубежом закрыты. И только очень немногие позволяют себе открыто ликовать. Смерть тирана всегда так соблазнительно принять за пролог к непременному счастью.

Быть демократическим мечтателем в тиранической стране очень трудно. Не только потому, что мечтания в любой момент могут прерваться ночным стуком в дверь. Даже будучи вдалеке и в безопасности грезить можно только об одном – о кончине тирана. Не каждой на свете оппозиции выпадает счастье иностранной интервенции, а без нее никаких шансов, ни на революцию, ни даже на дворцовый переворот. Остается ждать, пока терпение иссякнет у самой природы.

Но необходимое условие отказывается быть достаточным. Великий мучитель, мирно умерший от диабета или остановки сердца, продолжает себя в тех, кто еще вчера боялся и ненавидел его тем сильнее, чем ближе к нему он был. Следующим станет сильнейший из уцелевших, стало быть, заведомая посредственность, значит, на людоедство предшественника уже не способный, и спасибо хотя бы на этом. И это максимум того, на что может рассчитывать мечтатель в самом лучшем случае и при самой отъявленной интеллектуальной честности. Хрущев после Сталина. Алиев-младший после Алиева-старшего.

Есть, конечно, вероятность более брутального варианта. Поскольку великий покойник оставил после себя примерно однородную массу невпечатляющего человеческого материала, имеется риск не определиться с безусловным фаворитом. Равенство сил порой бывает увертюрой к гражданской войне, но не после таких диктатур. После них, напротив, у каждого из кандидатов в фавориты достанет здравого смысла понять, что победа окажется пирровой, причем ясность наступит задолго до того, как ему придет в голову рискнуть. Он, конечно, может счесть, что у него в достатке родственников или земляков, которые вместе с ним так долго ждали часа торжества. Но довольно быстро выяснится одна деталь, которая может угробить остатки любого оптимизма, в том числе и демократического: после процедур вроде отмены пенсий, золотых зубов и сплошной зачистки вверенного населения это самое население менее всего интересуется тем, кто станет преемником. Население вообще довольно убедительно подтверждает подозрение о том, что диктатура не только буйна своим цветением, но и крепка пущенными корнями, надолго переживающими своего создателя. После великого кошмара любое продолжение кажется настолько мелким, что, с одной стороны, можно слегка расправить плечи и вздохнуть, а с другой, разглядеть на образовавшемся фоне истинное величие вчерашнего вседержителя – но уже без былого страха, а, значит, с готовностью писать о нем новый эпос. А если кто из преемников решится на большой стиль своего бывшего патрона, тому прощения уже не будет – умывать руки в крови позволено только великим.

С накрепко втянутой в плечи головой начинают не гражданскую войну, а яростную аппаратную интригу. Можно завести уголовное дело на спикера – но только твердо зная, что спикера можно списывать со счетов. Можно козырять численностью вверенного отряда президентской охраны – но понимая, что, как атомная бомба, это аргумент исключительно психологического значения. Можно даже наводить мосты с оппозицией, но и это будет в данном случае начинанием не революционным, а чисто инструментальным. В стране идеальной тирании, где 90 процентов не слышало ни про оппозицию, ни про революции, уже никакой сигнал из недр не станет признаком землетрясения. Не зря тиран так выстраивал свою страну.

В общем, на следующий день после таких диктатур не бывает ни войны, ни потрясений – что может потрясти более, чем смерть Бессмертного? Но все это только на первых порах. Борьба за власть – это уже конкуренция, а там где конкуренция, там и интерес болельщиков. Робкого плюрализма, который в такой стране воспримется как небывалый, власть уже сдержать не сможет. Да, возможно, и не станет. Этот период, наверное, назовут потом оттепелью. Хотя никто не рискнет переименовать площадь имени ушедшего тирана или выступить с разоблачением его стиля. Страна из этнографического музея быстро превратится в обычную бедную страну с очень большими приватизационными ресурсами. В этой стране даже появятся свои западники и свои евразийцы, может быть, а уж исламисты точно. Страна, может быть, даже откроется. Но к этому времени народ уже окончательно привыкнет к тому, что любой Нерон довольно быстро уходит в историю, и, стало быть, жить надо с теми, кто есть, в чем и заключается вполне постижимый, оказывается, политический процесс. Может быть, стране повезет, и новая бюрократия между собой договорится. Но вполне может оказаться, что из всех имеющихся вариантов этого процесса стране больше всего подходит киргизский.

Но этот выбор станет актуальным отнюдь не завтра. Сначала будут похороны и передышка. Постлюдоедский синдром.

Вадим Дубнов, независимый журналист

22.12.2006 08:18 msk. Записал К.Нордонов

Последствия ухода со сцены правителя одной из республик Центральной Азии по просьбе ИА «Ферганы.Ру» прокомментировал доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории Российской Академии наук Артём Улунян.

Фергана.Ру: - Была ли смерть президента Туркменистана Спарамурата Ниязова неожиданной?

Ар.Улунян: - С точки зрения произошедшего – да, но с учётом известных обстоятельств, а именно ряда фактов, такое развитие событий в ближайшее время было ожидаемо. Помимо многочисленных медицинских осмотров и проведенных операций, таких как кардиологическая и офтальмологическая, несколько событий позволяли говорить о серьезных проблемах со здоровьем у руководителя Туркменистана. В начале октября 2006 г. на встрече с сотрудниками Министерства национальной безопасности он потерял на короткое время сознание. 20 октября на Всемирном конгрессе туркмен Ниязов сообщил о существующей проблеме – болезни сердца. 3 декабря на расширенном заседании кабинета министров ситуация повторилась и некоторое время С.Ниязов не появлялся на публике. На протяжении трёх последних дней, 18-20 декабря, до момента оглашения известия о его смерти 21 декабря туркменское государственное телевидение не показывало президента, что было отмечено экспертами, которые всегда внимательно следят за тем, с какой частотой и по каким поводам ведётся съемка С. Ниязова туркменским телевидением. Отсутствие руководителя страны хотя бы на день в эфире местных телеканалов всегда рассматривалось аналитиками, как чрезвычайно важное событие.

Фергана.Ру: - Перейдём теперь к другому аспекту произошедшего, а именно: политическому. Кончина Президента С.Ниязова рассматривается многими специалистами, экспертами и просто наблюдателями как событие, способное изменить современный Туркменистан. Так ли это?

Ар.Улунян: - Действительно, многие считают, что 21 декабря начинается новый отсчёт времени, пока, правда, не понятно какого, не только в Туркменистане, но и во всём регионе. Однако ситуация не столь проста, как это кажется на первый взгляд. Рассуждения о тех или иных личностях, способных возглавить страну, о борьбе кланов и землячеств внутри правящего слоя, роли и месте внешнего фактора и, разумеется, судьбе газовых проектов пока строятся на предположениях. В данный момент можно лишь говорить о том, что никаких радикальных изменений в Туркменистане быть не может при сохранении у власти ниязовского окружения. Сейчас решается судьба созданного на протяжении полутора десятилетий авторитарно-тоталитарного режима, использующего мощный репрессивный аппарат. 26 декабря пройдёт внеочередное заседание Халк маслахаты (Нардный Совет), который имеет больше полномочий, чем Меджлис (парламент). Кстати, председатель парламента и вице-председатель Овезгельды Атаев, который по закону должен был исполнять обязанности президента, оказался первой жертвой борьбы за власть: он был обвинен Генпрокуратурой в совершении уголовных преступлений и фактически не был допущен до исполнения обязанностей. Зампред Кабинета министров Гурбангулы Мяликгулыевича Бердымухаммедов занял пост исполняющего обязанности президента и Верховного Главнокомандующего. По конституции, тот, кто исполняет обязанности до выборов президента, не может выдвигать свою кандидатуру на пост главы государства. Однако если председатель парламента должен был подчиняться этой формуле, то после произошедшего назначения Бердымухаммедова данная статья закона может, вероятно, не действовать. Далее, среди всех чиновников высшего звена представители спецслужб и силовых структур имеют наибольшее преимущество, так как именно в их руках сконцентрирована военно-командная система соответствующих ведомств, способных взять под контроль гражданскую жизнь страны. Таким образом министр обороны (А.Мамедгельдыев), министр национальной безопасности Г.Аширмухамедов и министр МВД А.Рахманов фактически единственные, кто реально способен влиять на ситуацию внутри страны.

Особое место в этом пасьянсе занимает Акмурад Реджепов – глава Службы охраны Президента, контролировавший, в свою очередь, кадровую политику С. Ниязова и фактически выступавший всегда его самым доверенным лицом. Во многом именно благодаря ему многие из высших чиновников занимают свои места. Однако «силовой блок» хорош для контроля ситуации внутри страны, но что касается внешней политики страны и её представительства на международном уровне, то здесь есть трудности. Ясно, что для успешного позиционирования Туркменистана на международной арене нужны гражданские люди, хотя бы мало-мальски известные внешнему миру. И здесь не исключено использование силовиками соответствующих фигур. Можно сказать, что частью этого сценария и стало назначение Бердымухаммедова, к которому, вероятно, присоединится в различных комбинациях министр иностранных дел Рашид Мередов. Он, кстати, выпускник МГУ и для тех, кто сейчас отстраивает свою систему власти, нужны люди, имеющие связи с отдельными странами внешнего мира и Россией, в частности. Так что можно повторить: ситуация не столь проста.

Фергана.Ру: - Очень много сейчас говорится об оппозиции. Ряд её руководителей сделали заявления о готовности вернуться в Туркменистан, но под международные гарантии. Что можно сказать по этому поводу.

Ар.Улунян: - Да, действительно, многие из тех, кто находится за рубежом сейчас думает, что наступил «час демократии». Это, на мой взгляд, эмоциональное проявление ожидания многих нормальных людей: вернуться на Родину и жить в нормальной демократической стране. Однако есть одно обстоятельство, которое следует иметь в виду: до сих пор не произошла амнистия политзаключенных, Это, возможно, будет сделано, а возможно – затянется. Не надо сравнивать ситуацию 2006 г. с тем, что было в 1953 г. Мир ушёл слишком далеко и те, от кого зависит принятие такого решения, помнят историю. Поэтому реальное участие оппозиции в политической жизни страны может состояться лишь при условии демонтажа системы, созданной за прошедшие полтора десятка лет. Нынешняя система не предусматривает подобного. Если, конечно, оппозиция не получит волшебным образом «всё и сразу». Без амнистии, как показывает исторический опыт, приезд оппозиционеров в страну закончится плачевно для них. Что же касается политических партий внутри Туркменистана, то их влияние там крайне мало, если не сказать большего. Отдельные сочувствующие, находящиеся в глубоком подполье не смогут выступать как политическая сила. В то же время, не исключено, что кто-то из высших эшелонов захочет использовать оппозицию в своих целях. Однако это не будет одномоментным актом.

Фергана.Ру: - В официальных документах, появившихся после смерти С. Ниязова и подписанных различными органами власти и управления Туркменистана многие сейчас пытаются найти ответы на вопросы о том, что происходит в стране и что будет дальше. Есть ли что-либо необычное в них?

Ар.Улунян: - Да, ряд обозревателей заметил, что существуют различия между первым документом – «Обращением» и рядом документов в интерпретации роли С. Ниязова в истории страны и оценка его произведений. На смену «возвышенному» стилю пришёл «уважительный». Вероятно, это имеет значение. Однако, хотел бы отметить, что бросается в глаза, так это список наград С.Ниязова, начинающийся в хронологической последовательности с советских коммунистических времён, которые официально покойный президент жёстко осуждал. Так, в частности, упомянуты Медаль "За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения В.И.Ленина" (25 марта 1970 г.) ; Почетная грамота Президиума Верховного Совета Туркменской ССР (1971 г.); Медаль "За трудовую доблесть" (18 марта 1976 г.).. Это довольно своеобразный факт. Далее, первое обращение подписано государственным советом нацбезопасности и Кабмином, а последующие включают Халк Маслахаты, но нет упоминания о Демократической партии Туркменистана, которую возглавлял Ниязов. Иными словами, ещё много интересного, судя по всему, узнают историки, но что самое главное, так это то, как может меняться власть в условиях режимов, подобных созданному в Туркмении и существующих в СНГ. Этот процесс, пожалуй, один из самых важных в нынешней ситуации на постсоветском пространстве.

* * *

Что принесет внезапная смерть Сапармурата Ниязова простым жителям Туркмении?