Правительство Николая Рыжкова начало в 1988 - 1989 годах приватизацию некогда единой банковской системы СССР. Каждая часть этой системы преобразуется в коммерческий банк. Причем здания, персонал, оборудование, а часто и руководитель банка остаются прежними. То есть право заниматься сверхприбыльной в то время банковской деятельностью оказывается привилегией номенклатуры. Очень часто в качестве "первопроходцев" на неизведанной коммерческой тропе "старшие товарищи" пускают комсомольских вожаков. Так возникает особая "комсомольская экономика": центры научно-технического творчества молодежи (ЦНТТМ), курируемые комсомолом, получают эксклюзивное право на обналичивание безналичных денег, что послужило толчком к началу инфляционных процессов в советской экономике. В комсомольских кругах ЦНТТМ цинично называли "локомотивами инфляции". Сам процесс превращения "безнала" в "нал" был не только прибыльным, но и привилегированным занятием, к которому подпускали только избранных. Например, один из первых коммерческих банков "Менатеп" до превращения в банк назывался - ЦНТТМ "Менатеп" при Фрунзенском РК КПСС. Характерно и то, что глава ОНЭКСИМ-банка Владимир Потанин - бывший инструктор комитета комсомола МГИМО. Огромную роль в становлении первых коммерческих банков сыграло также наличие личных связей с 5-м и 6-м управлениями КГБ, о чем уже говорилось выше. Только избранные и особо привилегированные банкиры имели возможность в рамках "дружеского капитализма" получать от государства кредиты по невысоким процентным ставкам (а иногда и беспроцентные). Брать кредиты в условиях сильной инфляции вообще необыкновенно выгодно, особенно если кредит берется под 8 процентов годовых, в то время как повсеместная ставка для, например, 1990 года была 100 - 200 процентов. Но особо выгодным было получение в перестроечный период валютного кредита согласно государственному курсу 65 копеек за доллар США, в то время как цены "черного рынка" достигали 10 рублей за доллар. Взяв краткосрочный долларовый кредит по официальному курсу, привилегированный коммерческий банк продавал доллары по ценам "черного рынка" и потом возвращал государству кредит в рублях по государственному курсу. Чистая прибыль от такой операции приближалась к 1500 процентам. Понятно, что подобная "банковская прибыль" была элементарным грабежом государства.

Либерализация цен в январе 1992 года открыла все шлюзы для инфляции. Именно инфляция явилась ключевым элементом в механизме неэквивалентного перераспределения ресурсов между секторами экономики в пользу финансово-спекулятивного капитала. Этот капитал неестественно разбух на фактически безрисковых манипуляциях с валютой, которые на финансовом жаргоне определялись как "бегство от рубля".

Огромные прибыли в начале 90-х приносило банкам и финансирование сырьевого экспорта. Естественно, что все коммерческие банки ударились в подобную деятельность, а многие предприниматели ушли оттуда, где деньги зарабатываются за счет производства товаров, туда, где деньги делаются из воздуха. Как пишет экономист Андрей Илларионов, "если финансирование других секторов экономики последовательно сокращалось, то банковской системе... обеспечивались субсидии в размере десятков миллиардов долларов ежегодно. Источником субсидирования были государственные финансы..." ("Известия", 15.10.97). Но и те небольшие денежные вливания, которые инвестировались государством в реальный сектор, в этом секторе не задерживались, а исправно перетекали на валютную биржу, провоцируя девальвацию рубля.

Особая близость к государству - залог процветания российского банка. Подавляющее большинство крупных банковских капиталов создано благодаря обслуживанию госпрограмм, госпоручений, госдолгов, госпредприятий. Особо приближенные - "уполномоченные государством" - банки болев 90 процентов своих денег, которыми они оперировали на рынке, получили в виде бесплатного подарка из госбюджета. То есть в нарушение Закона о бюджете проценты по бюджетным счетам не начислялись. То, что банки бесплатно получали из госбюджета, они ссужали в долг бюджету же под большие проценты, а также под залог крупных и доходных госпредприятий. У нищего госбюджета, постоянно живущего за счет заимствований, как это ни странно, всегда оказывались "временно свободные средства" для размещения на депозитных счетах коммерческих банков. Так, в ноябре-декабре 1995 года Минфин разместил в своих любимых банках 603,7 млн. долларов "временно свободных средств государственного бюджета". И примерно на ту же самую сумму бюджет получил от этих же банков кредит в рамках залоговых аукционов. При этом болев половины "временно свободных средств" (337,1 млн. долларов) было размещено в трех коммерческих банках, ставших победителями пяти залоговых аукционов. В 1996 году "уполномоченные банки" получили от государства и ему же ссудили около 6 млрд. долларов. За эту ссуду своих же денег государство исправно платило "уполномоченным банкам" проценты.

В США законом от 1933 года президент Рузвельт запретил банкам покупать акции промышленных предприятий. Этот закон действует и по сей день. Американцы вполне логично решили, что банки купят и проглотят заводы, высосут из них последние соки, а употребив, выкинут на свалку за ненадобностью. Именно такой процесс и происходит сейчас в России. Скупив, благодаря фондовым спекуляциям, предприятия, российские банки не несут ответственности за их развитие - на это у них не находится денег. В большинстве же случаев банки если и покупают акции заводов, то только для того, чтобы выгодно перепродать их на фондовом рынке.

И, наконец, простейший, но безотказный инструмент банковского грабежа - задержка денежных платежей, проходящих через банки. Благодаря соитию между банкирами и властью в рамках "дружеского капитализма" выделилась особая замкнутая каста московских банкиров, наделенных особыми льготами и привилегиями. В эту замкнутую систему не могут проникнуть новые силы, например банкиры из Новосибирска или Владивостока. На долю московских банков приходилось 84,2 процента всех банковских активов страны, более половины частных накоплений. В Москве обращалось 90 процентов всех российских денег. Поданным Госкомтруда, во II квартале 1997 года 3,4 млн. москвичей располагали 18,9 процента всех денежных доходов населения страны. Это примерно равно доходам 75 миллионов наименее обеспеченных наших граждан. Причиной такой странной ситуации являлся планомерный отсос денег со всей страны в Москву. Он осуществляется по разным каналам. Например, Сбербанк, главный кредитор Минфина, исправно отсасывал сбережения населения прямиком в бюджет. Кроме того, все главные конторы экспортно-сырьевого сектора расположены в Москве и платят налоги в столице. Причем не только в федеральный бюджет. Они дали почти 15 процентов поступлений в городской бюджет. В федеральный же бюджет в Москве было собрано 30,8 процента налоговых поступлений страны. Большую их часть обеспечила не сама столица, а зарегистрированные в ней нефте- и газодобытчики и электроэнергетики.

Если в мировом масштабе России отведена роль периферии, а Западу - роль центра, то в рамках самой России роль высасывающего центра играла Москва, превратившая всю остальную страну в свою периферию, из которой город-помпа, город-компрадор, город-адаптант усердно откачивал все средства в свой карман.

В августе 98-го эта московская идиллия закончилась: рухнули московские банки, наступила колоссальная "беловоротничковая" безработица. Теперь Москве предстоит учиться жить, как живет остальная страна. Москва, как и положено столице, по-прежнему лидирует - на этот раз по темпам инфляции. К октябрю 98-го жизнь здесь подорожала более чем в полтора раза.

Еще задолго до "черного августа" доходность финансовых спекуляций московской олигархии стала снижаться. Прежде всего, в результате сокращения с июля 1995 года инфляции были ликвидированы сверхдоходные рынки валюты и межбанковских кредитов, затем резко сократился объем государственных субсидий банковскому сектору. Единственной сферой извлечения сверхприбылей стала пирамида ГКО, как и всякая финансовая пирамида, она в конце концов рухнула. Вместе с ней рухнули и привилегированные московские банки. Региональные же банки, менее вовлеченные в финансовые спекуляции и больше связанные с реальным сектором, показали гораздо большую жизнеспособность, нежели банки московских олигархов.

"Еще недавно их называли олигархами, - пишут "Известия" (14.10.98.), - и считалось, что они управляют страной. Теперь экс-олигархи идут к Евгению Примакову, чтобы выслушать приговор, поскольку дальнейшая судьба крупнейший банков России в решающей степени зависит от власти".

Иностранцам российские банкиры задолжали более 10 млрд. долларов - сумму, явно для них неподъемную. Надежды на то, что правительство Примакова возьмет эти долги на себя, рухнули. Не подлежит сомнению, что внешние долги ускорят банкротство очень многих московских банков. И, что самое главное, банковское дело в России наконец-то перестало быть средством по извлечению спекулятивной сверхприбыли. Тем самым расчищено место для построения принципиально новой банковской системы, работающей не с "быстрыми деньгами", а с реальным сектором. Но это уже типологически иной тип предпринимательства.

Инвестиции в реальный сектор - это высокие риски, непривычно низкая норма прибыли, длительные сроки окупаемости, Кроме того, чтобы кредитовать производство, требуется досконально в нем разбираться, профессионально оценивать риски, чего большинство наших банков не умеет, а дополнительно тратиться на это не хочет.

Адаптировавшись к паразитарной деятельности, компрадорский "глист в кишечнике" высосал все соки из "этой страны", а когда "сосать" стало нечего, забился в смертельной агонии, будучи органически неспособным адаптироваться к производительной деятельности.

В современной России около 200 тысяч директоров предприятий. Перед директорским корпусом встала альтернатива в выборе двух возможных стратегий поведения: 1) хищнически-паразитарная стратегия личной адаптации за счет "выкачивания" из предприятий всего, что только можно выкачать, не связывая при этом свою дальнейшую судьбу с судьбою подопечного предприятия: 2) приложение директором максимальных усилий для развития предприятия, его адаптации к новым - прямо скажем - отчаянным условиям выживания. "В результате судьбу завода, - пишет Юлия Латынина, - стали решать личные качества директора, как судьбу феодального графства решали личные качества владельца. Говорят, добрым графом оказался каждый пятый - прочно стоят на ногах около 20 процентов российских предприятий" ("Известия", 8.04.97).

Столь ненормальная ситуация, когда судьба предприятия зависит исключительно от личных качеств директора, обусловлена тем, что в условиях нашего "рынка" право распоряжения и, соответственно, возможность приватизировать прибыль предприятия " оказались оторванными от права собственности, а следовательно, и от ответственности за судьбу предприятия. Между юридически различными формами собственности - государственной, акционерной, групповой, частной - оказались фактически стертыми всякие реальные различия. Как пишет в журнале "Знание - сила" (1997, No. 9) Д. Дондурей, "на заводе, где давно процессы принятия решений и распределения доходов приватизировал директор, ведущий себя как восточный калиф, по бумагам все будет растворено между коллективом или пайщиками какого-нибудь АОЗТ или ООО. При этом никакой личной ответственности, и если результаты решения оказались плачевными... - некого арестовать, ведь директор все делает от имени предприятия". Государство, владеющее федеральными пакетами акций во многих компаниях, казалось, могло бы реально влиять на директорский корпус. Однако чиновники, представляющие интересы государства (так называемые уполномоченные представители госдоли) в акционерных обществах, устранились от дел и практически утеряли контроль над ситуацией.

Еще в конце 80-х, то есть задолго до начала официальной приватизации, ряд крупных промышленных предприятий становится акционерными обществами. Статус АО эти предприятия приобретают на невразумительных и непонятных условиях, так как в стране в то время еще не было принято соответствующее законодательство. Это была "номенклатурная приватизация".

Официально же приватизация началась в 1992 году, и ее первым этапом была "ваучеризация", закончившаяся в 1994 году. За это время многие государственные предприятия превратились в АО. Акционерами стали десятки миллионов россиян. Юридически произошло распыление собственности, а предприятия стали юридически бесхозными, то есть характерной чертой переходного периода стало отсутствие контроля со стороны реального собственника, который, невзирая на преобразования предприятий в АО, фактически не сформировался ни как коллективный, ни как единоличный. Директора владели, они распоряжались, но юридически не являлись собственниками. На повестку дня встал вопрос о борьбе директоров за контрольный пакет акций, то есть за право стать реальным собственником. Но пока этот объективный интерес пробивал путь в сознание директоров, последние сумели найти пути к личному обогащению и на бесхозных предприятиях. Ибо такая бесхозность породила множество соблазнов к быстрому хищническому обогащению.

Одним из магистральных путей такого обогащения стало массовое создание директоратом разного рода дочерних фирм и прочих коммерческих структур при заводах. Подавляющая часть директорского корпуса становится лично или через своих родственников владельцами таких дочерних структур, зачастую - по дюжине на человека. Через дочерние предприятия происходит перекачка фондов, оборудования, финансовых ресурсов госпредприятий в собственность их руководителей. Таким образом, еще не приватизированный завод уже давал прибыль его руководителю.

Вдарились директора и в чисто компрадорскую деятельность: через совместные предприятия, созданные при основных производствах, они перекачали за границу все стратегические запасы сырья. Склады заводов опустели, зато вознеслись в пригородных рощах директорские дворцы.

Директора сами стали откачивать деньги (инвестиционные и оборотные средства) из своих предприятий в финансово-спекулятивный сектор при помощи созданных ими карманных банков (каковые в 1997 году составляли не менее 70 процентов всех банков страны). Их массовое банкротство к началу 1998 года говорит о том, что свою основную функцию - дезинвестирование реального сектора - эти банки уже выполнили. То есть директорат сознательно игнорировал производственную деятельность в пользу финансовых спекуляций. Так что вряд ли стоит представлять весь промышленный директорат в виде пассивной жертвы финансовых хищников-компрадоров: у самих рыльце в пуху.

Произошел рост долговой и бартерной экономики: экономики, базирующейся на теневом присвоении доходов, низкой производительности и проедании ресурсов и основных фондов. В бартере заинтересованы сами предприятия, так как система принудительного взыскания налоговых долгов ведет к тому, что сами поставщики продукции оказываются не заинтересованы в ее легальной оплате: бартер помогает уходить от неподъемных налогов.

Но в то же время оказалось, что бартерный механизм, спасающий завод от государства, с точностью до знака совпадает с механизмом, позволяющим директору грабить завод: невозможно учесть, сколько себе взял. Точно такая же ситуация и с задержками зарплаты - это не просто процесс неплатежей, а чья-то выгода: директора обналичивают неплатежи через фирму, возглавляемую ближайшим родственником или местным бандитом. Рострудинспекция выявила массу случаев, когда дирекции предприятий и учреждений, по много месяцев не выдававшие своим рабочим получку по причине неплатежей со стороны партнеров, в то же время не предпринимали абсолютно никаких мер для того, чтобы поставленная ими продукция была оплачена. Такое поведение - отнюдь не следствие душевной доброты к партнерам. Расчеты производятся. Но в виде "черного нала", идущего прямиком в карманы шустрых руководителей.

Ответственность за неплатежи зарплаты директора пытаются свалить на государство. Но бюджетная задолженность по стране меньше собственной задолженности предприятий в несколько раз. По оценкам экспертов, из всех предприятий, имеющих долги перед своими работниками, лишь треть действительно не может расплатиться с ними из-за своих финансовых трудностей - это потенциальные банкроты. Директора остальных предприятий кладут зарплату рабочих себе в карман.

Вообще, бесконтрольность директоров в установлении уровня оплаты своего труда - тема особого разговора. Не выплачивая месяцами, а то и по году зарплату коллективам, себе директора назначают оклады и получают их регулярно, выписывают сами себе ссуды. Характерно, что в новом Уголовном кодексе, вступившем в силу в 1997 году, вообще не предусматривается уголовная ответственность за грубые нарушения законодательства об оплате труда. Для сравнения: в Латвии принят закон, согласно которому размер заработной платы директора не может превышать шестикратной зарплаты рабочего. В Туле же, как сообщают "Известия" (20.03.98), 46 директоров заработали за 1997 год в среднем по миллиону долларов каждый. Это "ровно в пять раз больше зарплаты американского президента, - пишет собкор "Известий", - и почти в тысячу раз (выделено нами. - Е. С.) больше средней зарплаты в Тульской области, которая к тому же выдается с большим опозданием... Заработка 46 директоров хватило бы, чтобы погасить половину областного долга по зарплате".

Есть разная градация подлости: когда летчик бомбардировщика проводит ковровое бомбометание по жилым кварталам города, он лично не видит убитых им мирных жителей. Пехотинец, убивающий мирных жителей, видит свои жертвы в упор. И тот и другой - убийцы, но степень психологической нагрузки у них разная. Точно так же директор банка-компрадора, грабя страну, делает это как бы отвлеченно, не видя в лицо свои непосредственные жертвы. Директор же промышленного предприятия, кладя в свой карман зарплату голодных рабочих, видит ограбленных им в лицо, видит их муки. Какой же при этом сволочью надо быть!

Огромные разрывы в оплате устанавливает директорат также между рабочими и работниками администрации - в 20 - 30 раз. Управленческий аппарат высшего и среднего уровней вовлекается в процесс приватизации на привилегированных условиях, что существенно уменьшает опасность организации какой-либо внутренней оппозиции директорату на предприятиях. Так что подкуп "конторских" - один из методов "работы с коллективом".

В настоящее время, когда все вышеназванные способы незаконного обогащения директорами уже использованы, сверхактуальным для них стал вопрос обладания контрольным пакетом акций. При ваучерной приватизации Чубайс бросил директорскому корпусу кость в виде 5 процентов акций - официально руководители не могли иметь больше. Фактически же директора при закрытой подписке и во время чековых аукционов увеличили свою долю до 15 - 25 процентов акций. 40 - 50 процентов ценных бумаг выкупили члены трудовых коллективов, остальное досталось сторонним инвесторам. При такой неустойчивой структуре капитала, когда ни у одной из сторон нет контрольного пакета, разгорелась острая конфронтация между сторонними инвесторами и директорами. Первые зачастую хотят сменить вторых, вторые же всеми силами стараются не пустить крупных инвесторов в совет директоров.

Умные директора приступили к скупке акций сразу же после приватизационного аукциона. Методы скупки были далеко не честными. Один из упрощённых вариантов - не платить зарплату, довести рядовых держателей акций, как говорится, до ручки, а затем за бесценок выкупить акции. Еще один, схожий способ - разорив вконец родное предприятие, подвести его вплотную к банкротству (но роковую черту банкротства не переступать, иначе потеряешь все), для того чтобы его акции начали стоить гроши и их можно было дешево скупить. Директора нарочно подрывают стоимость акций, сами распускают слухи о грядущем банкротстве, скупая у доверчивых работяг акции за гроши. Другие способы консолидации акций: создание подставных фирм (оффшорных, инвестиционных и прочих) во главе с доверенным лицом или родственником и скупка ими акций у населения: получение директором права на трастовое управление акциями сотрудников и представление их интересов на собраниях акционеров. Так умные директора постепенно стали реальными собственниками, нерасторопные же их коллеги полагались на авось и думали, что никуда их предприятие от них не денется. Они так и остались псевдособственниками и постепенно утратили контроль над предприятиями.

Процитируем крупнейшего специалиста в деле изучения российской "элиты", социолога Ольгу Крыштановскую: "Так в России образовалась одна группа крупных собственников - это директора промышленных предприятий, сумевшие консолидировать акции. Затем они, установив прочный контроль за своими предприятиями, приступили к скупке акций компании-смежников и постепенно становились хозяевами региона. Они создавали свои банки, свои строительные и торговые фирмы, потом перешли к скупке региональных СМИ. И в конце концов они начали решать и вопросы политические. От их финансовой поддержки зависело, кто станет мэром или губернатором. Даже федеральные органы теперь вынуждены считаться с тем, кого поддерживает та или иная региональная финансово-промышленная группа. Крупнейшие директора региона, сажая своих людей в кресла политиков, образовали промышленно-политические группы, или региональную олигархию" ("АиФ", 1997, No. 15). Директора приватизированных предприятий, как уже говорилось выше, не торопятся уступать контроль над собственностью в обмен на инвестиции. Интересно отметить, что теоретически предполагалось проводить приватизацию в интересах внешних, так называемых "стратегических" инвесторов при нейтрализации директората. Получилось же, что реально приватизация осуществлена в интересах директоров. Когда же активные внешние держатели пакетов акций все же появляются - в результате аукционов или обращения акций на вторичном рынке, - возникают конфликты, ибо директора готовы приветствовать лишь инвестиции, не сопровождающиеся уступкой контрольного пакета. Начались скандалы, связанные с "разводнением" капитала, когда путем выпуска новых акций директора предприятий пытались резко снизить долю инвесторов. Последние потребовали заносить такие предприятия в черный список. Позволю себе еще раз процитировать Ольгу Крыштановскую: "С того момента, как в стране появились настоящие крупные собственники, началась война между ними за раздел сфер влияния. Главное противостояние сегодня - это противостояние между региональными промышленниками и столичными банкирами. В этой войне за собственность местная политическая элита - на стороне директоров. Ведь приход в регион "внешнего инвестора" означает уход налогов из областного бюджета в московский. Интересы региональных олигархий в Центре защищают прежде всего Совет Федерации и отчасти Дума. В то же время финансовая олигархия опирается на поддержку властей в Москве ряда правительственных чиновников. В этой борьбе каждая сторона ищет лоббистов все более высокого уровня".

В целом процессы формирования и утверждения нового слоя владельцев и руководителей предприятий продвинулись достаточно далеко. Эта группа явно консолидируется, все более ориентируясь на социальную роль собственника. По мере того, как растет разрыв в уровне доходов директората и основной массы населения, процесс этой консолидации усиливается. В рамках "революции адаптантов" бывшее номенклатурное сословие "красных директоров", пройдя через всю грязь и мерзость разнузданнейшей коррупции и грабежа собственных трудовых коллективов, постепенно превращается в особую фракцию частных собственников бывшей общенародной собственности.

В России, как нигде в мире, действует мощная и скоординированная группа людей, которых я назову интеллектуально-пропагандистской клакой. Это замкнутая каста-корпорация, захватившая центральные СМИ, тотально контролирующая телевидение и по своей силе вполне сопоставимая с президентом. Эта каста плотно спаяна общей коллаборационистской идеологией, круговой порукой, общими тусовками и стилем жизни, выделяющим их далеко не в лучшую сторону даже из среды самых заматерелых адаптантов. Это адаптанты из адаптантов, их мозговой и социально-психологический центр, координирующий общие усилия по уничтожению России, производящий и массированно тиражирующий прозападнические и русофобские идеологемы. Это "неприкасаемые": стоило генералу Коржакову тронуть одного из этой касты - Лисовского (дело о знаменитой "коробке из-под ксерокса"), как генерал слетел со своей должности. Скоординированная травля СМИ способна сбросить с занимаемой позиции самое высокопоставленное лицо.

Социальная функция этой группы - осуществление мутации социального генотипа русской нации, ее культургенетическая перекодировка в западническом русле. Программы, транслируемые СМИ, осуществляют своего рода кодирование всего населения, но острием своим направлены прежде всего на молодежь. Клака осуществляет фактический отрыв молодежи от русской национальной культуры, разрушает преемственность культурной традиции, в том числе этнической самоидентификации. И результат уже налицо: по данным социологического исследования Б.В. Дубина, "постоянно чувствуют себя русскими... лишь 56 процентов молодежи" ("Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения", 1995, No.1). Как пишет журналист Юрий Нечипоренко, "они затронули столь глубинные основания человеческого бытия, что игнорирование их вызова будет говорить не о терпимости культуры, а о степени безответственности, которая характеризует нежизнеспособность нации" ("Независимая газета", 3.06.94).

Клака сознательно и целенаправленно плодит аномию. "Но развитая культура состоит из запретов и табу, - справедливо напоминает психолог И. Медведева. - Когда все время показывают расчлененные трупы, ребенка уже не трогают бабушкины больные ноги, в обществе атрофируется сострадание. Уголовным повадкам у нас стали подражать даже дошколята. Нарушена техника психокультурной безопасности, и это грозит взрывом" ("Известия", 21.04.98).

Представители самой клаки предельно откровенны и циничны в своих высказываниях, даже не пытаются маскировать своих истинных целей. Так. общеизвестно, что СМИ потчуют нас такой "американизированной" грязью, которой сами американцы не пользуются. А вот высказывание на сей счет одного из "московских интеллектуалов", сотрудника гайдаровского Института экономики переходного периода В.В. Иванова: "...Я думаю, что распространение американской культуры в сегодняшней России - совершенно не случайное явление. Это очень хорошая, очень эффективная массовая культура" ("Куда идет Россия?.." вып. 1. М., 1994). Тут же возникает вопрос: эффективная для чего и для кого? Ответ, я думаю, ясен.

А вот откровения одного из самых высокооплачиваемых телеведущих Владимира Познера: "Я не понимаю, что такое патриотизм на телевидении". "...Нельзя приказать телевидению воспитывать любовь к родине". "Кстати, иностранное не всегда означает "плохое". Скажем, не все "мыльные оперы" примитивны".

"И наоборот, есть отечественные передачи, сомнительные с точки зрения нравственности. Например, так называемые православные - они просто вредные, по-моему. Потому что враждебны ко всему остальному, возбуждают чувство обособленности, превосходства. Это пропаганда мракобесия". "Поражает ханжеское возмущение обилием тампаксов". Комментарии опять-таки излишни.

Из какого же рода личностей состоит клака? Личности эти весьма и весьма специфичны. Комплектуется клака из наиболее адаптивных ныне национальных и сексуальных меньшинств: так же, как и принадлежность к "лицам демократической национальности" (коих "избрал Всевышний"), "голубизна" ныне является качеством сугубо адаптивным. По крайней мере, в "элитных" кругах. Как свидетельствует Иона Андронов, "ими полон весь столичный бомонд: лидеры политических партий, главные редакторы газет и журналов, театральные режиссеры, звезды эстрады и телевидения". "Согласно последней мужской моде, - просвещает молодежь "Комсомольская правда", - считается дурным тоном появляться на светских раутах и презентациях без сопровождения томного молодого человека". В своем романе "Умереть в одиночку" писатель Анатолий Афанасьев следующим образом комментирует этот факт: "...Но никуда не денешься: политическая ситуация складывается так, что у "пидарасов" (бедный Хрущ!) сегодня на руках одна козырная масть". Принадлежность к этой избранной касте открыто декларируется и подчеркивается ее представителями. Интеллектуально-пропагандистская клака все больше напоминает "голубое братство", представители которого все чаще попадают в круг ключевых фигур в искусстве, средствах информации, большой политике. В свое время многие из них сотрудничали с КГБ: нестандартная половая ориентация послужила причиной их вербовки. Долгие годы у нас принуждали гомосексуалистов шпионить под страхом тюремного заключения на пять лет по статье УК о наказании за мужеложество. С 1993 года эта статья отменена, а гомосексуально-агентурная линия прошла красной, то бишь голубой нитью через список представителей нашей "элиты". От такого единения (в рамках клаки) сексотов-педерастов с "народом избранным" получилась гремучая социальная смесь с неудобоназываемыми моральными качествами.

Концентрация российских масс-медиа в руках евреев - вещь настолько самоочевидная, что не нуждается в расшифровке: фамилии телемагнатов, телеведущих, редакторов журналов и газет, ведущих "демократических" публицистов - у всех на слуху. Свои позиции в СМИ эти этнические адаптанты используют для психологического (пока что) террора в отношении русских патриотов, которые клишируются как "фашисты". Угроза "русского фашизма" - дежурная тема демпублицистики. Кроме названных уже выше Антидиффамационной лиги и Центра мониторинга антисемитизма в России, с июля 1997 года появился "антифашистский" журнал "Диагноз" - орган Российского еврейского конгресса. Некто Макс Хазин так пишет в "Известиях" (1.07.97) об этом издании: "Однако, как подчеркнул председатель редакционного совета Танкред Голенпольский, журнал не будет в чистом виде антисемитским (так в оригинале. Грамотеи! - Е. С.). Проявления фашизма и шовинизма многолики. Новая форма расизма - чернофобия". То есть журнал будет защищать интересы не только еврейских банкиров, но и азербайджанских перекупщиков и чеченских бандитов. Разумеется, вопреки русским национальным интересам, которые уже по определению могут быть только "фашистскими". Уже составляются "черные списки" (точнее, файлы). Как рассказала в "Московских новостях" обозреватель Санобар Шерматова, на НТВ в компьютерах есть файлы неблагонадежных (черных) и благонадежных (белых) изданий и персон. При подготовке передач компьютер автоматически стирает субтитры с указанием провинившихся изданий, ежели их отдельные представители приглашаются в программу в качестве экспертов. Автору данной статьи пришлось самому столкнуться с фактом наличия в демпрессе списков лиц, к цитированию запрещенных. Короче говоря, "я не согласен с вашим мнением, но я отдам свою жизнь за ваше право его высказать". Когда демжурналисты сами значились в "черных списках", они до дыр затерли это высказывание Вольтера, а еще они очень любили слово "плюрализм". Но вот уже семь лет, как слово это исчезло из их лексикона, зато появились собственные "черные списки". С чем мы их и поздравляем.

Как сказал в одном из своих интервью ("Завтра", 1996, No. 30) Станислав Говорухин, "именно эти люди - два-три десятка руководителей телевидения, богатейших людей - встали на пути целого народа. А между прочим, я возвращаюсь к проверке ОРТ счетной палатой, - ее документов хватит для того, чтобы всех этих акул телевидения арестовать по нашим законам. Арестовать до суда и следствия. Потому что речь идет о вопиющем казнокрадстве. В страшных масштабах. И ОРТ - никакая не независимая компания. Они просто украли у государства его собственность". Члены телевизионной клаки получают бешеные деньги. Компетентная в этих вопросах "Экспресс-газета" назвала такие суммы: Благоволин - 55000 долларов, Караулов - 11000, Шарапова - 8000, Познер - 22 000. Но кое в чем ошиблась "Экспресс-газета": по данным "АиФ" (1996, No. 12), только за один месяц господину Познеру выплачено 41420 долларов "за консультации по внешнеэкономической деятельности". По его же просьбе некоей американской фирме авансом выплачено 800000 долларов за создание телепрограмм. На соответствующем договоре печать американской фирмы отсутствовала, да и телепрограмм к моменту проверки не было. Обычно к таким "авансовым платежам" под явную "липу" прибегают как к простейшему способу перевода валюты в зарубежные банки. Но не этот случай самый интересный. За 680 000 долларов OPT "купило" у англичан права на показ 42 лучших советских фильмов - "Добровольцы", "Вратарь", "Гамлет" и другие. Причем права ни на показ, ни на перепродажу этих фильмов ни английской, ни другим фирмам не продавались. Стало быть, и выкупать было нечего. Но деньги ушли "за бугор".

В России возникло принципиально новое для страны явление - СМИ-тоталитаризм. Как пишут социологи В. 3. Роговин и Б. Н. Кутелия, "в условиях, когда привычкой подавляющего большинства людей стало пребывание несколько часов в сутки у экрана телевизора, тоталитарное давление на массы уже не требует массового тоталитарного террора, запрещения свободы слова и т. д. Даже сотня оппозиционных газет, выходящих тиражом в 5 - 100 тысяч экземпляров, не может перекрыть воздействие телевидения, монопольно находящегося в руках правительственных и мафиозных структур" ("Трансформация социальной структуры и стратификация российского общества", М., 1996).

Но, вскормив долларовыми инъекциями интеллектуально-пропагандистскую клаку, Ельцин фактически утратил контроль над ней. Теперь это самостоятельная могучая сила, помогающая режиму лишь постольку, поскольку находит это выгодным для себя. Но если интересы ельцинской камарильи и клаки разойдутся, Ельцину придется туго. Пока что "милые бранятся - только тешатся". Но всякое может быть. Газета Гусинского "Сегодня" (7.08.96) весьма прозрачно предупреждает не только патриотическую оппозицию, но и саму президентскую команду: "Один из законов политики в информационном обществе - не надо ссориться со СМИ чего бы это ни стоило".

Со смаком живописуя мощь СМИ, "Сегодня" захлебывается от восторга: "СМИ не просто влияют на реальность, они и есть чаще всего сама реальность. То, чего нет в СМИ, не существует..." Чего и говорить, мощь "ящика" никто отрицать не собирается. Не будь ТВ-клаки - не быть бы Ельцину президентом. Но все же насчет ТВ-реальности: главный редактор журнала "Искусство кино" Д. Б. Дондурей признает, что "созданная нашими режиссерами вторая реальность массовой публикой отвергается". "Рейтинг фильмов, снятых в ельцинскую эпоху, то есть после 1991 года, у советских граждан в 10 - 15 раз ниже, чем выпущенных под эгидой отдела пропаганды ЦК КПСС" Характернейшая черта наших СМИ - отсутствие положительно-эмоционального подкрепления на фоне постоянного воздействия психотравмирующих факторов. ДемСМИ продемонстрировали принципиальную неспособность к созданию позитивных мифов массового сознания, а без этого никакой политический режим не может считаться стабильным. При общении с нашими СМИ аудитория испытывает чувство неуклонно нарастающего психологического дискомфорта. Певица Камбурова задается вопросом: "Смотря и слушая это, как можно жить?" Сергей Кара-Мурза констатирует: "Мы наблюдаем уникальное в истории явление - "революцию", не родившую ни одной нормальной песни. Культурная аномалия, предрекающая печальный конец".

Клака радуется тому, что она безальтернативно и монопольно владеет ТВ, а народ, согласно поговорке, "как горшок - что положишь, то и несет". Есть в этом большая доля истины, есть... Но это не вся истина. Как отдельный человек, так и народ в целом до поры до времени может не осознавать, что где-то в глубинах его сознания и подсознания таится строго упорядоченная система присущих только данной нации этических и эстетических ценностей и смыслов - ценностно-смысловое ядро, национальный культурный генотип. Но когда кто-то попытается бесцеремонно и жестоко нанести удар по этому ядру, тогда человек инстинктивно почувствует, что покушаются на саму основу его бытия. Результатом будет эмоционально-взрывная, яростно-защитительная реакция против навязываемой человеку (и нации в целом) чужой системы ценностей. Сжатая под прессом американизированной "культуры", пружина национального самосознания распрямится. И последует конвульсивно-судорожный контрудар страшной силы, использующий самые архаичные резервы и подспудно дремлющие архетипы "коллективного бессознательного". Ибо вопрос стоит так: или жить адаптантам, или жить.

"Наш современник". No.2. 1999 г.

Интернет-версия данной статьи находится по адресу:

www.situation.ru

См. также: Альманах "Восток", Выпуск N 1(42), июнь 2007 г.

(На Интернет сайте "Ситуация в России" http://www.situation.ru)