"Дуэль" обращала внимание на самую, пожалуй, незаметную элитную группу - изобретателей. Тему открыла интересная статья А.П. Буденного "Инженер в "пору прекрасную" (N9 за 2001 г.). В 2002 г. тему продолжили статьи А.Б. Гловацкого "На кого работает Роспатент?" (N26), С.К. Гришина "Изобретатели России - лохи?" (N38), Е.К. Иванько "Роспатент - не Госкомизобретений, как Эрэфия - не Советский Союз" (N49).

В дискуссии об изобретательстве затрагивались многие проблемы, так или иначе связанные между собой. Для оценки влияния различных факторов на внедрение технических идей в производство удобно использовать электрическую аналогию. Представим путь возникновения и внедрения технической идеи в виде цепочки последовательно соединенных проводников: образование - наука - собственно изобретательство - оформление патентной документации - внедрение в производство. Как известно, общее сопротивление последовательно соединенных проводников равно сумме их сопротивлений. И хотя любое из отдельных сопротивлений влияет на общий результат, определяющим его являются наибольшие сопротивления. В нашем случае для поиска основных "сопротивлений" созданию и внедрению технических идей целесообразно рассмотреть каждое из них в отдельности.

Образование, безусловно, имеет важное значение во всех сферах жизни общества, в том числе и в науке, и непосредственно в изобретательстве. Именно недостаток образования способствует "изобретениям" всякого рода вечных двигателей. Буденный считает, что у нас "...настоящих ученых и изобретателей мало. Очень мало. Остальные - обыкновенные жулики и дураки" Согласно личным наблюдениям Буденного, только один инженер из тысячи знает школьную алгебру и способен извлечь корень четвертой степени. А выпускники Ташкентского института связи не знают закона Ома.

Вполне возможно, что некоторые выпускники ташкентского вуза действительно не знали закона Ома. Это не должно удивлять, т.к. качество подготовки специалистов в различных вузах СССР было неодинаковым. В национальных республиках вузы выпускали в среднем менее квалифицированные кадры, нежели в РСФСР, в особенности, если обучение велось не на русском языке. А в самой РСФСР выделялись в лучшую сторону московские и ленинградские учебные заведения. Вряд ли шокирующие выводы Буденного можно распространить на выпускников его родного Московского энергетического института (МЭИ). Впрочем, квалификация специалиста зависит не только от "рейтинга" выпускающего его учебного заведения, но и от индивидуальных качеств выпускника. В советские времена существовал в Москве Всесоюзный заочный политехнический институт (ВЗПИ). Уровень подготовки его выпускников в среднем был невысоким. Сегодня ВЗПИ превратился в "университет", но на качестве обучения это, естественно, не сказалось. Тем не менее, общаясь недавно с двумя молодыми выпускниками этого "непрестижного" вуза, я был приятно удивлен их профессиональными качествами. Ребята оказались грамотными, пытливыми и, самое главное, они совершенно не боялись думать! А ведь это качество не менее важно, чем обладание самими знаниями (правда, школьную алгебру ребята все-таки знают). Несомненно, инженерное образование следует совершенствовать, но вряд ли это может существенно повлиять на внедрение технических идей. Скорее всего, изобретатель колеса несколько тысяч лет назад не умел извлекать корни четвертой степени, но это не помешало ему сделать изобретение, без которого развитие человечества трудно представить.

Очень распространенное заблуждение - смешение изобретательства и науки. Конечно, некоторые ученые являются и изобретателями. Но не каждый ученый - изобретатель, как и не каждый изобретатель - ученый. Изобретательство и наука - это все-таки разные сферы творческой деятельности. Ученый пытается ответить на вопрос "почему?", а изобретатель - на вопрос "как?": как решить ту или иную задачу или же как использовать известные закономерности? Буденный неважного мнения не только о советских инженерах, но и об ученых, и в его обоснование приводит свои субъективные наблюдения: "Все без исключения официальные научные разработки кончились полным крахом. Половина неофициальных - удачно. Вот этот мой компьютер, его же нет? Если нет результатов, то нет и ученых, правильно я понимаю?"

Нет, неправильно. Ученый стоит в самом начале технологической цепочки для практического использования научной идеи. Поэтому в отсутствии конечного результата ученые могут быть и не виноваты. Да и не всякое научное достижение может быть практически реализовано, особенно в короткие сроки. Задача ученых - выявление новых закономерностей и явлений или даже подтверждение уже установленных. А всякая деятельность: изобретательство, внедрение изобретений и т.д., выполняется учеными, так сказать, "в порядке личной инициативы". И называть ученых "жуликами и дураками" только за то, что они не выходят за рамки своих обязанностей, наверное, не совсем правильно.

 Непонятно, что подразумевает Буденный под "полным крахом официальных научных разработок". Ведь в науке отрицательный результат - тоже результат. Скорее всего, Буденный имеет в виду не фундаментальные научные исследования, а прикладные, может быть, просто испытания каких-то конструкций или устройств. Тогда все понятно. Для испытателя "официальные научные разработки" - это проверка чужих идей, а "неофициальные" - своих собственных.

Очень редко опытные образцы получаются сразу же удачными или неудачными. Чаще всего они требуют доработки, успех которой во многом зависит от того, насколько точно выявлены слабые и сильные стороны опытной конструкции. Вполне естественно, что испытатель собственной конструкции проведет такую работу более тщательно. Но не всякий изобретатель имеет возможность сам проверить свои идеи. И тогда он во многом становится зависимым от добросовестности, квалификации и других качеств испытателя.

Несомненно, появление новых научных фактов открывает дополнительные возможности для изобретательства. Тем не менее, в большинстве изобретений используются давно известные в науке закономерности. Например, Буденный совершив революцию в производстве сварочных аппаратов, прекрасно обошелся без открытий в области электротехники. Наверное, недостатки в развитии науки - не самое серьезное препятствие для изобретателей.

Способности к изобретательству в той или иной степени заложены в любом человеке. В широком смысле слова каждый человек за свою жизнь делает множество изобретений, в большинстве случаев даже не сознавая этого. Особенно активно изобретательство проявляется в раннем детстве. Детские игры - это непрерывное изобретательство. Но с возрастом, под грузом накопленных знаний, способности к изобретательству у большинства людей притупляются.

Юридически изобретением признается не всякая новая идея, возникающая у человека, а только та, которая полезна достаточно большим общественным структурам. Мало, чтобы идея была новой для самого изобретателя, она должна обладать новизной для всего человечества. К тому же, нельзя запатентовать голую идею, идея должна быть воплощена в каком-то устройстве или способе. Поэтому изобретатели должны обладать весьма специфическими способностями

Столь серьезные требования могут выполнить немногие, поэтому изобретатели представляют собой сравнительно немногочисленную элитную группу. Можно ли научить человека изобретать? Вряд ли мы сумеем ответить на этот вопрос однозначно. Написано немало книг , авторы которых (сами изобретатели) ставят перед собой задачу научить читателя изобретать. Нет сомнений в полезности этих книг. Возможно, кто-то из прочитавших такую книгу и начнет изобретать, но все-таки большинство читателей книг по изобретательству уже попробовали свои силы в этой деятельности.

В книге А.У. Липеца "Записки инженера" (Заслуженный изобретатель РСФСР Адольф Ушерович Липец проработал в промышленности более 60 лет, из них более 55 лет - на одном заводе. Кандидат технических наук, автор 125 изобретений, более сотни статей в научно-технических журналах) отмечены некоторые проявления этих способностей. Это: необычный взгляд на привычные явления, критическое отношение ко многим устоявшимся "истинам", внезапность идеи (озарение), "кучность" решений, парадоксальность многих из них, эмоциональный подъем от полученных результатов. Несмотря на то, что идею нельзя запатентовать, именно она лежит в основе изобретений. Одна идея может быть реализована различными способами, т.е. в нескольких изобретениях ("кучность" решений).

Специфические особенности изобретательства не позволяют пока еще научно осмыслить это явление и, следовательно, повлиять на него. Как, например, заставить человека получать удовольствие от изобретательства? А это, как отмечают не только автор "Записок инженера", но и многие другие изобретатели, существенный момент изобретательства. Можно только попытаться привлечь к техническому творчеству как можно большее число потенциально способных к нему людей, как это было в СССР. Или как в некоторых японских фирмах, где поощряется само техническое творчество, а не только его результаты - небольшое вознаграждение получают даже авторы отвергнутых технических предложений. А можно, как в РФ, затруднить доступ к техническому творчеству для большинства даже способных людей.

В сегодняшних условиях собственно изобретательство регулированию не поддается. Но это и не очень актуально. Дело в том, что, несмотря на относительно малое число изобретателей, абсолютное их количество достаточно велико. Во всяком случае, общество пока еще осваивает лишь незначительную часть результатов труда изобретателей. По оценке авторов книги "Как изобретать" М. Тринга и Э. Лейтуэйта внедряется только одно изобретение из десяти. Подытоживая, сделаем вывод, что собственно изобретательство не является лимитирующим сопротивлением на пути внедрения изобретений.

Все достоинства статьи Иванько очень емко выражены в ее заголовке - "Роспатент - не Госкомизобретений, как Эрэфия - не Советский Союз". Но со многими эмоциональными оценками Иванько трудно согласиться. Например: "Заявки во ВНИИГПЭ потекли бурным потоком. К середине восьмидесятых годов их количество вместо нескольких десятков в день стало достигать до тысячи в день. Дорогостоящий механизм Госкомизобретений стал все больше работать не на интересы государства, а обслуживать разных мастей дельцов, работать на их частные интересы. Когда мне кто-то говорит, что у него сто изобретений, сразу вижу, с кем имею дело. Но вот другое следствие бесплатного рассмотрения заявок на изобретение. Оно породило уникальное в мире явление изобретателей-шизофреников".

Изобретатели и эксперты ВНИИГПЭ уже по своему положению являются противоборствующими сторонами. Несмотря на численное превосходство изобретателей, победу чаще одерживают эксперты. Из сопоставления номеров заявок и авторских свидетельств следует, что одному авторскому свидетельству соответствовали примерно три заявки на изобретение, т.е. две заявки из трех отвергались. Неудивительно, что экспертам, встречавшимся с большим числом изобретателей, приходилось общаться с самыми разными людьми, может быть, и шизофрениками. Справедливости ради заметим, что действительно, с точки зрения обычного человека, большинство изобретателей - "ненормальные" люди. Но ВНИИГПЭ проводит не психиатрическую, а патентную экспертизу, и его экспертов не должно волновать, чем страдает изобретатель - язвой желудка или шизофренией.

В свою очередь, и некоторые изобретатели считают экспертов ВНИИГПЭ дураками, ретроградами, бюрократами и т.д. Может быть, мне повезло, но из своего небогатого опыта общения с экспертами ВНИИГПЭ вынес хорошее впечатление о них: грамотные и благожелательные специалисты. При получении отрицательных заключений ВНИИГПЭ возникали разные варианты взаимоотношения с экспертами. Чаще всего эксперты приводили убедительные доводы в официальном ответе или на экспертном совещании, но иногда эксперты признавали свою ошибку. В спорных случаях эксперты предлагали компромиссное решение: мы соглашались с отказом, но подавали новую заявку с уточненной формулой изобретения, которую нам помогали составить сами эксперты.

Опираясь на свой авторитет эксперта ВНИИГПЭ, Иванько в подтверждение своего мнения приводит поразительный факт: за короткое время количество заявок на изобретения выросло более, чем в десять раз (естественно, благодаря "дельцам" и "шизофреникам"). Однако сообщенные Иванько сведения являются ложными. В этом легко убедиться, сравнив номера заявок на изобретения в разные годы. В середине восьмидесятых в среднем за день подавалось около 500 заявок, а не тысяча, как утверждает Иванько. К концу 1985 г. Госкомизобретений зарегистрировал около 4 млн. заявок. Если бы в день подавалось "несколько десятков" заявок (именно столько, по утверждению Иванько, подавалось заявок до середины восьмидесятых годов), то для накопления 4 млн. заявок потребовалось бы больше ста лет (в зависимости от определения слова "несколько": при 90 заявках в день - 122 года, при 20 - 548 лет).

Итак, утверждение Иванько о резком увеличении заявок на изобретения в середине восьмидесятых годов не соответствует действительности. Следовательно, все выводы, вытекающие из этого утверждения, можно не рассматривать. Но главное - не в этом. При всем уважении к патентоведам заметим, что их значимость, по сравнению с изобретателями, гораздо ниже. Изобретатели в принципе могут обойтись и без патентоведов, а вот без изобретателей существование патентоведов становится бессмысленным. Буденный подсчитал, что одно из его изобретений, внедренное на ЗИЛе, принесло за 35 лет 5 млрд. долларов прибыли. На эти деньги можно было бы содержать в течение года 500 тысяч патентоведов со средним годовым окладом в 10 тысяч долларов или же - 5 тысяч патентоведов в течение ста лет! И это только одно изобретение, одного изобретателя, внедренное на одном предприятии.

На фоне огромного экономического эффекта, получаемого от внедрения изобретений, усилия по экономии затрат на содержание "дорогостоящего механизма Госкомизобретений" выглядят смехотворными. И тем не менее Иванько с гордостью рассказывает, как "еще в 1986 г." патентоведы предлагали переложить расходы на патентную экспертизу на самих изобретателей, поставив тем самым заслон их попыткам "самоутверждения". Чисто "перестроечная" бредовая идея! Эта идея была реализована в полном объеме, и в итоге мы получили то, что и должны были получить: резкое снижение числа изобретений, ухудшение их качества, полный развал патентной службы на предприятиях.

А квалифицированные патентоведы, наконец-то избавившиеся от назойливых изобретателей, возможно нашли себя в "малом бизнесе". Как видно из статьи Иванько, реформы патентной службы могут существенно навредить изобретательству. Но полностью его изжить не удастся даже при введении уголовного наказания за изобретательство.

Самое серьезное сопротивление новой технической идее оказывается на последнем этапе. Изобретатели жалуются прежде всего не на патентоведов, а на сложности внедрения. Об этом пишут Буденный в своей статье и автор "Записок инженера". Подавляющее большинство изобретений в СССР оставалось невостребованным. А если что-то внедрялось, то в основном на единичных объектах. Почему? Иванько ответил бы на этот вопрос очень просто: "дельцы" и "шизофреники" создали громадное число "пустых" изобретений, которые использовать невозможно.

Какая-то доля истины в таком мнении присутствует: некоторые изобретения действительно бесполезны, другие изобретения дают слишком малый эффект, не перекрывающий затраты на внедрение, значительная часть изобретений со временем теряет свою актуальность, еще какие-то изобретения не выдерживают конкуренции с другими изобретениями, решающими те же задачи и т.д. И все-таки огромное число полезных изобретений остается невостребованным по, казалось бы, совершенно непонятным причинам. В статье Буденного приводится достаточно много примеров таких изобретений. Буденный видит основное препятствие внедрению изобретений в недостатке "настоящих предпринимателей". Автор "Записок инженера" главными врагами технического прогресса считает некомпетентность, глупость и другие личностные характеристики отдельных руководителей. Такие объяснения выглядят слишком простыми. Ведь практически любая оригинальная идея встречает ожесточенное сопротивление. Значит, такое сопротивление придется признать закономерным. И в основе этой закономерности лежит не только глупость, во всяком случае в традиционном значении этого слова.

Попробуем разобраться в сложностях внедрения изобретений на примере одной из технических идей, во внедрении которой автор этой статьи принимал непосредственное участие (авторство идеи принадлежит А.У. Липецу). Положительный эффект от использования этого изобретения казался несомненным: применялись более дешевые материалы, уменьшались габариты, повышались долговечность и надежность изделия. Высокая технологичность изготовления делала дополнительные затраты незначительными.

Изобретение было внедрено удивительно быстро: изготовление опытно-промышленного образца шло параллельно со стендовыми исследованиями. В конце 1982 г. опытно-промышленный образец был установлен на одной из электростанций. Эффект от внедрения превзошел все ожидания. Через шесть лет эксплуатации на поверхности образца не было обнаружено даже следов эрозионного износа, в то время как аналогичное оборудование на этой электростанции полностью изнашивалось и заменялось уже через четыре года.

Казалось бы, успех налицо, и перед изобретением открылось широкое поле для внедрения. Тем более, что объективные потребности в износостойком оборудовании существовали на более чем 100 электростанциях страны, а общая годовая стоимость замен этого оборудования составляла не менее 30 млн. долларов. Но изобретателю на его заводе запретили заниматься этой проблемой, и дальнейшее внедрение изобретения проходило уже без его участия. После преодоления немалых сложностей изобретение было внедрено в 1990-1994 гг. еще на шести объектах. Установленное оборудование исправно служило много лет (а, может быть, и до сих пор служит), и отзывы эксплуатационников о его работе самые прекрасные, но после 1994 г. внедрение изобретения прекратилось. И снова вопрос: почему?

Для ответа на этот вопрос важно понять, что абстрактного "положительного эффекта" от внедрения изобретений не существует. Положительный эффект может быть достигнут лишь в совершенно конкретных структурах.

Изобретение, о котором идет речь, приносило безусловный положительный эффект народному хозяйству страны в целом. В Советском Союзе за это "хозяйство" отвечали Совет Министров и Госплан, но внедрением отдельных изобретений они, естественно, не занимались. В РФ, как и во всем свободном мире, общегосударственные органы в принципе не вмешиваются в процессы производства, в лучшем случае только регулируют отношения между субъектами хозяйствования. Поэтому на этапе внедрения изобретения, имеющего общегосударственное значение, главным представителем интересов государства оказывается ... сам изобретатель.

В этой ситуации все усилия изобретателя окажутся тщетными, если он не найдет себе союзников в лице структур, объективно заинтересованных в его изобретении. В нашем случае объективная заинтересованность в износостойком оборудовании существовала на тепловых электростанциях, сжигающих абразивное топливо. Но для внедрения изобретения необходима еще уверенность представителей структуры, что именно данная техническая идея решает их проблемы. Ввиду очевидных достоинств изобретения и наличия положительного опыта эксплуатации нового оборудования убедить руководство электростанций в его перспективности было несложно. Достаточно сказать, что на первые 30 информационных писем сразу же пришло около 10 откликов письмами, телефонными звонками и даже одной телеграммой.

Но в технологическую цепочку входили кроме потребителя и другие структуры: трубный и машиностроительный заводы, проектная и внедренческая организации. Но ни одна из перечисленных структур работать на потребителя бесплатно не собиралась. Прежде всего, свой интерес обозначил трубный завод. Как ни странно, цена новых труб, состоящих наполовину из дорогих труб, а наполовину - из дешевых, оказалась не ниже, а в 1,5 раза выше цены дорогих труб. Тем самым одно из важнейших достоинств новой конструкции превратилось в недостаток. Учитывая небольшие трудозатраты на изготовление новых труб, рентабельность их изготовления при такой цене составляла не менее 1000%. На предложение снизить норму прибыли до 500% (а это тоже запредельная цифра) в обмен на расширение рынка сбыта руководители фирмы-изготовителя ответили не очень вежливо: "А какое Вам дело до нашей прибыли?" В чем-то их можно было понять: при выполнении единичного заказа даже сверхвысокая норма прибыли еще не обеспечивала большой массы прибыли, а будущее увеличение объема заказов было отнюдь не гарантировано. Так что пришлось соглашаться, а с учетом повышенного веса оборудования, его цена уже на этом этапе выросла в два раза.

А дальше "свою" долю прибыли попытался получить машиностроительный завод. На этом заводе стоимость изготовления оборудования, подобного нашему, примерно равнялась стоимости исходных материалов. Технология изготовления нового оборудования практически не отличалась от обычной, поэтому можно было ожидать, что и стоимость его изготовления окажется прежней. Но на заводе рассудили иначе: при определении цены готовой продукции "как обычно" приравняли стоимость изготовления стоимости исходных материалов. А это означало, что цена готовой продукции по сравнению с базовым изделием увеличилась в четыре раза. Пришлось отказаться от услуг машиностроительного завода и изготавливать новое оборудование кустарным способом на самой электростанции. В данном случае история завершилась благополучно, но после этого ни на одном объекте внедрить изобретение не удалось.

Несогласованностью интересов различных структур объясняются проблемы внедрения многих изобретений. Например, Буденный создал сварочный трансформатор, в несколько раз легче обычного, но очень долго не мог наладить его производство. Достоинства нового аппарата кажутся несомненными, но попробуем ответить на "дурацкий" вопрос: "А кому он нужен?" И тогда выяснится, что производство легких сварочных аппаратов выгодно человечеству в целом, т.к. экономит природные ресурсы. Выгодно оно было и народному хозяйству СССР, а также отдельным потребителям. Но общечеловеческая структура не имеет органов, отвечающих за ее интересы. Руководство СССР в 1990 г., когда Буденный сформулировал свою идею, стремилось как можно быстрее развалить народное хозяйство, и любое предложение, препятствующее выполнению этой задачи, могло быть реализовано в то время только случайно. А потребители влияют на производство только косвенно - готовностью заплатить ту или иную цену за новую продукцию.

Возможно, в производстве легких трансформаторов мог быть заинтересован производитель, но это не так уж и важно. Ведь в современной "рыночной экономике" и производство, и потребление определяются в основном интересами продавца, даже если этот продавец является "по совместительству" и производителем. А любая торговая структура, от самой мелкой, в виде бабули, торгующей сигаретами, до невидимой общемировой, стремится к получению максимальной массы прибыли. И этот закон действует неумолимо.

Масса прибыли представляет собой произведение нормы прибыли на объем реализованной продукции. Изобретение Буденного не влияет на объем реализации, поэтому масса прибыли может быть увеличена только за счет повышения нормы прибыли. Кажется, что норма прибыли повышается легко, т.к. при сохранении прежней цены на трансформатор в несколько раз снижаются затраты на приобретение трансформаторной стали. Но сверхприбыль может получить только первый производитель новой продукции в течение короткого периода времени. И эта сверхприбыль образуется за счет изъятия части прибыли у продавцов стали вследствие уменьшения объемов ее закупок. Но любая система стремится к устойчивости, т.е. восстановлению прежнего состояния. С одной стороны, продавцы стали, желая скомпенсировать убытки от снижения объема продаж, попытаются увеличить цены на трансформаторную сталь. С другой стороны, конкуренты-производители трансформаторов также перейдут на выпуск новых моделей, но продавать свою продукцию будут по более низкой цене. А в итоге норма прибыли у продавцов трансформаторов снизится и установится на каком-то не очень высоком уровне. Но самое главное, суммарная масса прибыли у продавцов стали и трансформаторов в любом случае остается неизменной. То есть техническая идея Буденного никаких выгод "рыночной экономике" не приносит. Поэтому проблемы с внедрением изобретения Буденного удивления не вызывают. Гораздо интереснее прямо противоположное: один человек все-таки заставил большую экономическую структуру перестроиться в пользу общечеловеческой структуры.

Итак, мы выяснили, что самое большое сопротивление технические идеи встречают на этапе их внедрения. Только не стоит, по примеру большинства изобретателей, объяснять это сопротивление кознями отдельных "ретроградов" и "дураков". На самом деле "ретрограды" и "дураки" - в основном нормальные люди, и действуют они в соответствии с условиями, в которых находятся. А эти условия - ни что иное, как производственные отношения.

Таким образом, выясняется, что наиболее эффективным способом ускорения технического прогресса является совершенствование производственных отношений в сфере внедрения новых технических идей. Задача эта, конечно, непростая (поэтому "профессиональным экономистам" не под силу), но теоретически вполне решаемая. В задачи данной статьи не входит развитие этой темы, но, чтобы не показаться голословным, отмечу некоторые моменты, которые могут быть учтены при разработке концепции ускорения технического прогресса.

Прежде всего, следует стремиться к тому, чтобы все участники технологической цепочки по производству новой продукции (включая потребителя) были заинтересованы в ее внедрении. Успеху внедрения может способствовать назначение цены на основе потребительских свойств новой продукции по сравнению с базовой (а не издержек производства). Так как использование непривычного товара всегда представляет определенный риск для потребителя, базовая цена на продукцию должна снижаться в соответствии с некоторым "коэффициентом риска". По мере накопления положительного опыта эксплуатации этот коэффициент может уменьшаться, а цена новой продукции, соответственно, увеличиваться. Цена нового изделия может корректироваться и в соответствии с "коэффициентом полезности". Например, увеличение предполагаемого срока службы оборудования с 2-х до 4-х лет гораздо "полезнее", чем с 20 до 40 лет.

Предлагаемые меры могут показаться достаточно простыми и легко осуществимыми во многих структурах: от отдельного предприятия до государства в целом. Однако осуществление этих мер по ускорению научно-технического прогресса подразумевает изменение сложившихся производственных отношений, что всегда проходит очень непросто.