Рассылка закрыта
При закрытии подписчики были переданы в рассылку "Новости издательства "Livebook"" на которую и рекомендуем вам подписаться.
Вы можете найти рассылки сходной тематики в Каталоге рассылок.
| ← Август 2004 → | ||||||
|
1
|
||||||
|---|---|---|---|---|---|---|
|
2
|
3
|
4
|
7
|
8
|
||
|
9
|
10
|
11
|
12
|
14
|
15
|
|
|
17
|
18
|
20
|
21
|
22
|
||
|
23
|
24
|
25
|
26
|
27
|
28
|
29
|
|
30
|
31
|
|||||
Статистика
0 за неделю
Книжные новости в Русском Журнале Круг чтения
| Информационный Канал Subscribe.Ru |
Все дискуссии "Круга чтения"
Новости Электронных Библиотек
Обозрение С.К. #125
В поисках Прозы: разухабистый стилист Андрей Левкин в "Звезде" и метафизический новеллист Борис Хазанов в "Дружбе народов"
1.
В первой части этого обозрения должны были быть представлены мнения газетных и интернетовских обозревателей об июньских публикациях в литературных журналах, но кроме Яна "НГ Ex Libris", проаннотировавшего (вполне оценочно, впрочем) московские и питерские издания, пока никто не высказался. Поэтому сделаем и сразу же перейдем ко части второй.
2.
От составителя –
В поисках прозы, или Отчасти лирические и, по мере сил, аналитические заметки составителя о текстах, появившихся в "Журнальном зале" в последние месяцы, и оставившие впечатление (у составителя, разумеется) собственно прозы.
Андрей Левкин "4 ночных магазина города К" ("Звезда" № 3)
Написано в жанре необязательных философско-бытовых (лирико-патетических а также ироничных) записок русского, временно живущего в Киеве, который в первых строках он называет "городом К в стране У". Текст содержит элегантное и вполне убедительное этимологическое объяснений этой игры, но главным, думаю, для автора была возможность снять обилие ненужных ассоциаций, потому как уж очень окрашенные имена - назовешь страну и город, и половина отведенного читательское сознание уже заполнено готовыми представлениями, и глюками нынешнего русского про нынешних украинцев и про их столицу (от коих, как кажет потом текст, и сам автор не вполне свободен). А так есть расковывающая автора иллюзия, будто начинаешь с чистого листа.
Кроме того, "город К в стране У" – не только хороший прием остранения, но и хороший повод для помещения туда основного персонажа Левкина - его повествователя.
Сюжетом Левкин делает "просто" движение взгляда повествователя по киевским окрестностям. Для воссоздания стиля, атмосферы, пластики и города и всей этой чужой для него жизни он выбирает "утробный уровень" - интерьеры ночных магазинов, витрины, сорта колбас, сыров, сметаны и степень их усвоения организмом и сознанием. Прокручиваемые в тексте философогемы утоплены в быте, точнее, растут из него (а из чего им еще и расти?).
В тексте, повторяю, два персонажа - город К и повествователь, пробующей плоть этого города и украинской жизни своим мирочувствованием и, отчасти, мировоззрением, которое вытаскивает по случаю. А случай - как бы не кривилась у пана Левкина его косная москальская душа - замечательный. Замечательный своей пористостью, так полно впитывающей внимание автора и позволяющей ему развернуть свою метафизику быта, истории, архитектуры, интерьеров, прихотливостей нашей памяти и нашей образованности, в литой, при всей демонстративной разухабистости и раздолбанности лексических и интонационных жестов, прозе.
Проза в чистом виде.
Национальная идеология здесь вообще ни при чем. Даже меня, при чтении ее обнаружившему вдруг в себе скрытого укринофила, не цепляет украинофобский стеб повествователя. Ну да, украинский язык ему не нравится. Тошноту вызывает. Бывает. Бывает (сам знаю), что мил другой, тоже славянский, но смешанный со всякими финно-угорскими наречиями, язык, на котором говорят славяне от Бреста до японской границы. Ладно. Очень уж походит здесь повествователь на вывернутого наизнанку Панаса из киевского анекдота про "пыво", которые москали называют "пивом", отчего и заходится потрясенный таким сятотатством Панас: "Так бы и поубывав усих". То есть, неохота повествователю опускаться внутрь этого языка, внутрь этой ментальности, которая способна довести ажно до декоров костела Девы Марии в Кракове. Русская душа. Достоевского, небось любит. Собственно на этих оттенках и держится. Повествователь Левкина, спасибо и за это, не придуривается обладателем "всемирной отзывчивости". И без этого хорош. Описывать так внятно, выпукло, так точно, так легко и так талантливо (то есть, опять же точно) свое проживание чужой ментальности и ее физиологии, явленных ему ночным Киевом, можно, видимо, только так - выдерживая внутреннюю дистанцию. И не только - с городом К. и страной У. Но с самим собой, получившим возможность, попав "туда как на тот свет, даже хуже - в чужой свет, где тебя и не было никогда", ощупывать себя в отделившем тебя от тебя незнакомом пространстве, убеждаясь в собственном существовании. Во всех своих ипостасях - русского, скорее питерского, чем московского, к тому ж, продутого прибалтийскими ветрами, философа; интеллектуала, склонного к эстетскому стебу конца восьмидесятых; поэта, склонного к рефлексии, к одинокому смакованию ночного света и ночных теней, и т. д. Повествователь под конец, затосковав от густоты этой как бы разряженной для него украинской жизни, мечтает о той жизни, запахов которой он вообще не способен чувствовать (принюхался) - "быть никем" на эскалаторе метро "Цветной бульвар" ему "все же приятнее". Н! о мало л и что человек про себя думает - я, например, как читатель с неожиданной остротой (и благодарностью автору) пережил еще и Подол, и Крещатик, а рука (душа) автора, судя по тесту тоже - блаженное чувство высвобождения в слове.
Борис Хазанов "Сад отражений. Четыре новеллы" ("Дружба народов", № 5)
Про отечественных клонов и клончиков Борхеса, обнаружившихся на рубеже 80-90-х, уже и не помнит почти никто. Поэтому свидетельствую: были. Несколько особо чутких и восприимчивых ко всему новому и прогрессивному прозаиков кинулись тогда разрабатывать новую жилу, но результаты обескуражили похоже, даже, их самих.
Оказалось, что путь к метафизической новелле совсем с другой стороны. Не через готовую традицию, а из вызревающих в твоем собственном творчестве (и судьбе) потенциях. Как у Бориса Хазанова, цикл новелл которого в "Дружбе народов" выглядит естественным продолжением его художественных поисков. Хотя, скажем, первая же новелла "Побег" подчеркнута литературна, задействованные в ней образы и мотивы обкатаны поколениями литераторов: ночь, тюрьма, подпиленная и вынутая решетка, дождь, железнодорожная насыпь, проходящий поезд, проводник, предлагающий беглецу пустое купе, странная женщина. Само же построение новеллы демонстративно, с самого начала следует "метафизическому лекалу": женщина в купе странного поезда рассматривает в альбоме фотографии галлюцигенных грибов, название которых мелькало уже в начале рассказа и т. д. И наконец, финал - герой в той же камере. То есть, читателю с самого начала дается понять, что побег - это глюк героя. Это так сказать внешняя мотивация сюжета. Сложнее - внутренняя: поиск реальности.
Проблематику своего цикла автор формулирует сразу - феномен человека. В чем он? Насколько полно явлен своей оболочкой: тело, запахи, одежды, привычки, вкусы, пристрастия, судьба, круг образных и мыслительных штампов, с помощью которых сам человек идентифицирует себя во времени и пространстве. Да и что такое время и пространство. "Мои мысли остались в комнате! Я обманул их, выскочил и захлопнул дверь." Ну, а кем ты вышел? И куда?
В новелле "Сад" основной мотив и наполнением его напрямую отсылают читателя к Борхесу, имя которого возникает уже в первой же фразе. Но взаимодействие автора с Борхесом в тексте, выстраивается не снизу вверх, от ученика к учителю, а, так сказать, горизонтально, как с одним из коллег. Персонаж новеллы - писатель, которого мучит ощущение иссякновения собственной витальности, и который ищет Сад. И герой попадет в этот Сад, являющий собой дурную бесконечность отражений в поставленных друг против друга зеркалах. Герой становится просто одним из отражений. Чего?
Ну и так далее.
Перекличек с названным в новеллах Борхесом и не названным - Набоковым более чем достаточно. Но литературные ассоциации возникают во вторую очередь. Первая и самая прямая - с самим Хазановым, и не только с его прежней прозой, но и, как минимум, с самой судьбой писателя-эмигранта, пишущего в чужой языковой (то бишь не читающей его) среде, то есть, человека, испытывающего постоянный дефицит подтверждений извне собственного существования. При всей литературной условности, умозрительности даже, этих рассказов, они могут восприниматься и абсолютно исповедальной прозой.
Единственное критическое замечание - не знаю, к автору ли, предоставившему журналу только четыре новеллы, или к журналу - мало текста. Не хватает его протяженности, не хватает времени, чтобы вжиться во внутреннюю логику художественного пространства этой прозы, дождаться пока мысль этой прозы успеет оформиться на эмоциональном уровне. Излишняя, на мой взгляд, краткость этой подборки вынуждает на "распаковку предложенных образов", на разгадывание мысли, а не ее полноценное проживание.
Поиск по РЖ
Приглашаем Вас принять участие в дискуссиях РЖ или высказать свое мнение о журнале в целом в "Книге отзывов"
© Русский Журнал. Перепечатка только по согласованию с редакцией. Подписывайтесь на регулярное получение материалов Русского Журнала по e-mail.
Пишите в Русский Журнал.
| http://subscribe.ru/
http://subscribe.ru/feedback/ |
Адрес подписки |
Отписаться |
| В избранное | ||
