"Журавленок" - чтение о природе для детей и взрослых. Выпуск 10

Здравствуйте, дорогие читатели!

Во-первых, я хочу извиниться перед вами за столь длительное молчание и сказать, что такое будет повторяться время от времени. Надеюсь, у вас хватит терпения, и вы не станете отписываться от рассылки. 

Сегодняшний наш выпуск не совсем обычный. Но давайте обо всем по порядку. Однажды мне пришло письмо. Письмо, содержащее одно лишь вложение - рассказ о собаке. Рассказ непростой, рассказ - крик души. Автор не подписался, не рассказал ничего о себе, не попросил опубликовать рассказ. Потому что этот рассказ он писал не для публики, он писал его для себя, доверяя свои мысли черным буквам на экране. И не стоит опровергать это мое высказывание первым абзацем рассказа. Просто дочитайте его до конца - и вы все поймете.

---------------

А. В.

О ЛЮДЯХ И СОБАКАХ

реквием по эрделю

Я очень долго писал эти строки. Иногда, заходя на этаж "Столицы С", встречал Аркадия Бачинского, останавливался, чтобы просто переговорить с ним о чем-либо малозначительном. Я тогда уже знал, что когда закончу писать это, обязательно встречу его в коридоре, передам ему дискету, а потом спрошу: "Ну как? Может быть, подойдет?". Но вышло все совсем не так. И все-таки, мне кажется, что он обязательно понял бы меня, так же, как поймет и кто-то еще из дочитавших до конца эти строки.
Иначе зачем все это?

Эту женщину с собакой на Химмаше знали многие. Больше шести лет, в жару и холод, дождь, грязь утром и вечером они обходили свои "владения" по сложившемуся само собой маршруту. Иногда пес был ухоженным, выщипанным, лоснящимся и гордо помахивающим коротким хвостом. Чаще - обросшим, лохматым, похожим на помесь медвежонка с валенком, с чуть проблескивающими сквозь шерсть на умной-умной мордашке бусинками глаз. Почти всегда она шла чуть сзади, пес, постоянно что-то вынюхивая, семенил впереди, изредка оглядываясь на хозяйку, словно спрашивая: так? Дождавшись оклика "налево" или "направо", бежал дальше. Видевшие это впервые удивлялись: "Надо же, слова понимает!", а он бежал себе, стараясь не соваться под ноги случайным прохожим, и только изредка, если кто-то подходил к хозяйке, останавливался, напряженно всматриваясь: свой, чужой?

Кому-то он нравился, кому-то нет. Всегда позволял погладить себя детям и терпеливо сносил их трепки, хотя видно было, что это ему не очень нравится. Воспитание не позволяло. Не нравились ему "датые" мужики, ароматизирующие за версту и норовящие пообщаться. Таких он осаживал резко: коротким и злым рыком. Этого всегда хватало. Только раз за все время, не успокоившийся любитель "поговорить", решил подкрепить свое желание побеседовать палкой, после чего быстро и матерясь удалился, спрятав в карман всего лишь слегка, демонстративно, прикушенную руку.

Однако, как правило, все прогулки завершались мирно, даже с лохматыми друзьями-соперниками всех мастей и размеров чаще всего удавалось расходиться спокойно.

Сейчас, когда она проходит мимо "Руси" или просто идет по проспекту вниз, ее все еще часто окликают малознакомые или совсем незнакомые, улыбающиеся ей люди: "Ой, это вы? А где ваша собака?". Она тоже пытается улыбнуться в ответ, отворачивается, чтобы не показать набегающих слез, и уходит, убыстряя шаг. Собака умерла давно, 28 апреля 1999 года.

... Я купил его в Москве, на "Птичке", не глядя на пачку документов, переданных мне хозяином, но псенок оказался на удивление породистым. В родне его было много всевозможных чемпионов, и позднее без всяких проблем мы зарегистрировали его в местном клубе. Но это потом. А тогда я забыл поставить его на землю, от радости схватил обеими руками и прижал к груди, а он просто взял и обдул меня - ну и молодец, так и надо, дураков учат. В метро он ехал в портфеле, но не просто "зайцем", а высовываясь и гордо поглядывая по сторонам. Пассажиры нам улыбались... Имя у него уже было - Сэнди (проще, Санька - я не рассчитывал тогда так надолго здесь задержаться и хотел оставить бывшим своим тезку).

В Москве мне пришлось задержаться на день-полтора. Щенка я пристроил на кухне у сестрицы, предварительно свернув все, что мокнет и набросав газет на линолеум. Молока вечером нигде не нашел, пришлось сварить овсянку на воде. Немного остудив, мы вывалили варево на картонную тарелку. Такого "кормления диких животных" не видел никто из нас. Бедный псенок, изголодавшийся, видно, еще и до "Птички", одним махом одолел все и, облизываясь, с надеждой смотрел на нас. Добавили немного. Ночь прошла спокойно.

Утром три-с-половиной Александра (я, зять, восьмилетний племянник и Сэнди) дружно отправились на прогулку. Московский, не самый тесный двор, 7 марта, яркое солнышко, проплешинки земли и бугорки снега и льда. Псенок делает свое дело, немного бегает, но очень скоро лапы у мальца замерзают; сначала он перескакивает с лапы на лапу ("Ну, балерина" - изрек зять), но тут же понимает, где спасение, подбегает ко мне и начинает карабкаться вверх, к теплу, по брюкам. Родственники и гулявшие рядом "собачники" дружно смеются.

...К поезду мы приходим в последний момент, к отправлению; портфель я открываю только тогда, когда поезд тронулся. Все, домой. Проводницы тогда были подобрее, да и пассажирам дела до нас нет. Я вытягиваюсь на боковушке. Портфель с псенком ставлю к стенке, приоткрыв его. Не пойму, в чем дело: кто-то проходит к туалету - щенок вытягивается из портфеля на лапках и провожает проходящего суровым взглядом слева направо, следующего - так же. Прошел человек, он скатывается в портфель, заслышал шаги - снова на посту. Дошло наконец-то - он же меня уже охраняет! Уже принял за своего.

В Саранске встречает Хозяйка. 8 марта, подарок я везу ей (около года назад у нас умер трехлетний эрделенок, и мы долго не хотели брать собаку, но...). Увидела, подошла, слегка прослезилась (ну, подарочек...) и пошли мы к себе на Химмаш пешочком по не успевшей с утра раскиснуть мартовской хляби. Сэнди "ехал" в портфеле, крепко зацепившись за его края, и с интересом оглядывал окрестности. Недолго, по Рабочей, нас "провожали" разномастные и весьма страшные собаки, дружно облаивая чужака, однако Санька смотрел будто сквозь стекло, не выказывая ни малейших эмоций.

Дома он освоился очень быстро и еще раз подтвердил свой сторожевой характер. Несмотря на все наши попытки организовать ему где-нибудь уютное местечко, он дня через три понял, что такое дверь, и спать укладывался после всех, на коврике у двери, порыкивая на каждый шорох, из-за нее доносившийся. Но это нисколько не мешало ему днем успеть поваляться и в кресле, а если не сразу заметят - то и в кровати.

Так он рос, всеобщим любимцем, баловнем. Изредка убегал, возвращаясь редко поднимался по лестнице - не от лени, от хитрости. Соседи его прекрасно знали, и увидев его у лифта, подтрунивая над ним, открывали кабину, и отправляли его на 7-й этаж. Потом слышалось настойчивое "Гав!": он бы и кнопку звонка нажимал, да ростом не вышел.

Может быть, его еще помнит и А.И.Замотаев. Псенку было тогда всего месяцев пять-шесть, к нам приезжали гости-москвичи и в честь такого события мы повели их на дачу. Развели костерок, сварганили шашлык из курицы, поставили самовар. Возвращались медленно, тяжело. Выходим на асфальт Ключаревской дороги, псенок уже на поводке. Вдруг рык, бросок вперед, еле удержали героя. Смотрим, в сторону Ключарево трусцой семенит Замотаев, а за ним тяжело дыша - красавец-овчар (Лорд, кажется?). Остановились оба - не так уж часто встретишься с такой наглостью. Лорд оценивающе посмотрел на мелкоту, думая, наверное: "А не задать ли тебе хорошую трепку?.." Александр Иванович улыбнулся, даже борода зашевелилась, что-то сказал Лорду, и побежали они дальше, за здоровьем. Наш же орел пошел своей дорогой, широко расставляя лапы, и изредка оглядывая нас с видом победителя: "Ну, как я вас спас?".

Он быстро понял, что такое жизнь. Однажды на прогулке он сильно порезал о стекляшку подушечки лап и с неделю ковылял перебинтованным, смешно прыгая на трех лапах. Подходившим к нему сородичам, выказывающим явное намерение, повалять его, он трогательно протягивал перебинтованную лапку, и его не трогали, жалели. Лапка давно зажила, хозяйка (главная покровительница) уехала как-то на недельку. За "главного" остался я. Надо же такому случиться, псенок однажды стянул что-то со стола - позор эрдельскому клану! Я не удержался, снял со стены тонкий кожаный хлыстик, висевший больше для устрашения, и вытянул его по заднице. Он грозно зарычал. Я замахнулся во второй раз. Сэнди, быстро поняв, что защиты ждать неоткуда, забился задницей между стеной и холодильником и, прося пощады, протянул мне давно зажившую лапу... Что я почувствовал - не помню, передать это невозможно, но о хлысте мы с того времени забыли.

Был он полноправным членом семьи, жившим одной жизнью с нами: провожал хозяйку на пойму, огородничать, и охранял ее там, лежа в тени лопухов, успев, правда, немного потоптать грядки и получить выговор за это. Кормился с нами, сначала опустошив свою миску, садился рядом со столом и ждал, что кто-то не выдержит тоскливого взгляда и хоть что-то ему отломится. Свою миску он охранял ревниво, никого к ней не подпуская, отпугивая любого из нас грозным нешутейным рыком. Только однажды, незадолго до смерти, он, видя, что сын приболел и с трудом встает с кровати, принес ему из своих запасов еще не совсем обглоданный мосол, бросил к ногам, и смотрел на него, слегка виляя хвостом, словно говоря: "Ну, погрызи, может полегчает?"

... Умер он нелепо, неожиданно. На прогулке где-то подхватил клеща. Сколько их было раньше, жуть; мы их аккуратно отрывали и на этом все. Но в том году клещи были какими-то страшными. Да и спохватились мы не сразу: ну не ест, бывало и раньше, и только когда он на глазах стал слабнуть, спохватились и повезли его в ветлечебницу. Там нас успокоили, бывает, выписали лекарства, сделали капельник. Ему будто бы стало легче, он пытался ходить по комнате, но сил забраться на "свое" кресло ему не хватало, и я время от времени помогал ему пройтись по квартире. На прогулку выносили на руках, он лежал на траве, спокойно поглядывая на нас, изредка тяжело вздыхая. Но и тогда я нисколько не сомневался в том, что он выживет. Позже, вспоминая эти поездки, я удивлялся - о деньгах речи не было, хотя сами мы о такси давно забыли; то страшно дорогое лекарство я и себе никогда бы не купил: посмотрел бы на цену и махнул рукой - будь что будет. А тогда не считаясь ни с чем пытались "вытащить" его: набрали кучу лекарств, кололи, поили таблетками.

Вызвали на дом ветеринара, но через полчаса позвонили и отменили вызов - Сэнди умер...

Уже назавтра я понял, что такое "мертвая тишина". Может быть, без собаки в чем-то и не хуже: нет клочков шерсти по квартире, никто не обгрызет брошенные не на месте ботинки, не оборвет в ожидании хозяев обшивки двери. Не нужно вставать в шесть утра и вести его на прогулку, не нужно выходить всегда: в грязь, снег, дождь, мороз... Но уже никто не встречает тебя радостным визгом за дверью; не тычется, словно ребенок, замшевым носом в сумку: "Ага, сегодня плюшки от бабушки!?". Мертвая тишина. Я сижу за компьютером, стучу по клавишам и, по привычке, время от времени оглядываюсь назад. Тишина. В кресле никого. Никто уже не подходит изредка, чтобы, слегка прикусив зубами за руку, повести за собой: "Напои меня, вода кончилась", или просто потянет к дивану: "Полежи рядышком, скучно что-то одному"...
На могиле его мы больше не были. Страшно. Просто до сих пор не привыкли к тому, что его нет. Тем, у кого не было собаки, это может показаться смешным, но мы знаем женщину, которая уже не один год не любит смотреть в окно - в той стороне, за березкой, похоронена ее Собака. Мы знаем семью, которая иногда выезжает на опушку леса, чтобы помянуть свою любимицу, похороненную там, они и ей оставляют косточку. И мы потихоньку привыкаем...

Привыкнем, конечно. И желания завести новую собаку все меньше и меньше, стоит только почитать газеты и посмотреть телевизор. Затасканный когда-то лозунг "Собака - друг человека" новой общественностью вывернут наизнанку: "Собака - враг человека". И вот уже соседи косятся на Рольфа, выходящего утром на прогулку без намордника, забыв о том, что за шесть лет он ни на кого не поднял голоса, а года два назад помог милиционерам, гнавшимся за парнями, снявшими зимним вечером шапку с соседской девчонки. Рольф легко нашел их в лоджии, где парни пытались спрятаться. Как все тогда его благодарили.

Но это было давно. А сейчас? И сейчас я никак, ну просто никак не могу поверить здоровенной тетке, мелькающей иногда на местном экране с "воплем души": "...Защитите нас от собак"... Не могу; не могу даже после жуткого заголовка на полстраницы в "Столице": Дог покусал девочку... Защитите нас от дураков, к которым попадают такие собаки. Защитите нас от защитников, которые неумолимы в рвении своем исполнить очередной приказ очередного начальника и железной рукой посадить на цепь все четырехлапое гавкающее племя: от овчарки (которая, порой, куда умнее того временщика-начальника - и это не пустые слова, спросите у Мудрова, как совсем недавно работали в Чечне его овчарки) до миттелей и спаниелей с таксами, которые в этих намордниках почти как в сумках умещаются.

Надеть намордники - неплохо, но, по-моему, этого заслуживает гораздо большее число двуногих, по рождению (да по недоразумению еще) считающихся людьми. Ну, давайте, наденем. Это то немногое, что у нас и наших предков получалось лучше всего, особенно с 1917, и, пожалуй, единственное, что может получиться сейчас. Что там промышленность, нищета, преступность: с крутыми трудно - они иногда тоже стреляют. А вот размахивать "Макаровым" перед носом женщины с эрделем - за это, глядишь, еще и благодарность можно получить. Ну, сбудется мечта филевых со товарищи, так что потом, за кого возьмемся? За дворняг? Неинтересно, бесхозные они, штрафовать некого, а главное - крови попортить хозяевам не получится. Пусть их бегают где хотят, гадят хоть у подножья Ильича (лишь бы не в праздники). 

За кого? Неужели не ясно? Друг друга грызть начнем, успешно используя приобретенный опыт. На человека ведь тоже можно намордник одеть, а то и противогаз, чем в совершенстве владеют наши защитники; можно и к батарее наручниками пристегнуть, чтобы удобнее было по ребрам, по ребрам!!! Главное на собачках вовремя потренироваться... Только не забывайте, что когда говорят: "собаке - собачья смерть" - это никогда не относится к собаке!!! Так говорят только о человеке, точнее, о его скотском подобии, способном многократно проделывать описанное с сородичами.

Собаки - то немногое, что могло сплотить и спасти нас. У красоты, увы, не получилось. Видимо, слишком уж своя она у каждого: кому Репин, кому голая "телка" из Интернета... Церковь спасает избранных, да, наверное, спасет еще и тех, кто только что забросив партбилет на антресоли, схватил свечку и лезет с ней в первые ряды прихожан, норовя (коли ранг позволяет) облобызать Владыку...

... Издавна все без исключения страны, кроме гербов и флагов, имели свою собаку-символ. У англичан это были эрдели, бульдоги; у испанцев - спаниели, у немцев - ротвейлеры, овчарки, у швейцарцев - сенбернары, в Ирландии - сеттеры, в Дании - доги (и что странно, там они не кусали детей, а возили их в школы и подобие наших детских садов, а родители при этом были абсолютно спокойны и за детей, и за собак). Были такие символы, известные всему миру, и у России: двуглавый орел, сине-бело-красный стяг, гончие и борзые. Первые два у нас хватило ума и сил вернуть, а вот собаки... Где они? С ними мы успешно справились.... 

Дело за малым - справимся и с остальными... Филевы и люди в форме побеждают. Собак на улицах Саранска все меньше. Да и правильно - за что мучить веселого, жизнерадостного пса жесткой привязью, не имея возможности дать ему просто поваляться на травке с такими же как он приятелями и подружками (и ради Бога не надо сказок про площадки для выгула - их здесь никогда-никогда не будет, даже тогда, когда каждый начальник ЖЭУ будет выезжать на "Мерсе", а его зам - на "Ауди", ведь тогда средств будет не хватать уже на запчасти и горючку для них!). Нормальная реакция: вы нас травите - нас не будет. Все так же, как и у людей - довели до ручки, потом запели что-то про рождаемость... Кто может, голосует ногами - посчитали, сколько народа, утомленного премудростями местного руководства, быстренько перебежало только в Нижний? Ну это уже совсем не к месту...

Больше всего мне не хотелось бы, чтобы кто-то, прочитав это, вдруг проникся любовью к псам и тут же решил купить собаку. Не надо, не так все просто. Трудно вспомнить что-то более подходящее, чем (хотя и здорово затасканная) фраза из "Маленького принца": "мы в ответе за тех, кого приручили". Не спешите. Просто, выходя утром на работу, улыбнитесь незнакомому человеку, выгуливающему собаку, улыбнитесь псу - и вы увидите, как он обязательно (хвостом!) улыбнется вам в ответ... Вот и все.

... У нас никогда больше не будет собаки. А жаль...

А.В. 17 июля 2000 года

... И впереди - пустота, даже не просто пустота - черный туман. Шаг, полшага вперед и ничего вокруг, мрак, красиво дымящийся, словно на сцене, мрак. И не на что надеяться, и нечего ждать. А я все жду инфаркта. Не такого, после которого начинают обращаться к Богу или переоценивать прожитую жизнь, нет. Настоящего, короткого, чтобы просто подломились ноги и даже не хватило времени на то, чтобы понять, что же произошло. Чтобы только суметь и успеть увидеть себя, взлетающего над собой.

А Там я встречу его, своего лохматого тезку. Он с жутким, радостным визгом, бросится ко мне навстречу. Я встану на четвереньки, обниму его крепко-крепко; прижмусь носом к его плюшево-велюровой "кнопке"...
И больше нам ничего не будет нужно.

А.В. 14 сентября 2000 года

---------------

Рассказ этот сильно тронул моего мужа, Алексея Агальцова. Он написал автору рассказа огромное письмо, часть которого я решила также опубликовать в рассылке:

---------------

Так уж получилось, что родившись в семье писателя-натуралиста, я с детства всегда был рядом с "братьями нашими меньшими". С детства мне были ближе лесные просторы, синие воды озер, шелест листьев, чем гул автомобильной столицы. И лучше я понимал молчаливый взгляд лесного жителя, чем друзей-одноклассников. И всегда рядом были мои верные друзья - наши собаки ...

Многих я не помню хорошо - это было давно, я тогда еще ползал вместе с ними по земле и наверно обижался, почему мне не позволяют есть с ними из одной миски. Большинство собак были охотничьи - и как сейчас помню - некоторые из них исчезали из нашего дома бесследно. На мои вопросы родители отводили глаза и что-то говорили о других, новых хозяевах, новой жизни. И я долго не мог тогда понять - как же так , они же были с нами, а затем почему то уходили к другим людям, бросив нас, забыв о нас. Уже потом, повзрослев, я узнавал новые слова и понятия : чума, бешенство, ранения, потери и наконец Смерть... Одна из самых страшных особенностях охотничьих собак - это то, что почти всегда смерть приходит от самого дорого, что есть в жизни - от своего хозяина. Это он должен хладнокровно спустить курок, избавив своего самого лучшего друга от долгой и мучительной кончины, когда все уже понятно и без слов...

Это было детство. Потом прошли годы. Началась школа... Вот тогда и появились в нашей семье (конечно не без моей помощи) две удивительные собаки. Отец тогда уже не охотился. Да и не надо было - жили мы уже тогда в Москве и охота осталась только как просто атрибут жизни биолога. И все чаще и чаще с охоты возвращались нетронутые патроны.

Эти собаки были таксы. Удивительные существа... На первый взгляд уродливые собачки - результат больше работы человека, чем природы. Но сколько они принесли добра ...
Две таксы - мамаша Норка и дочка Ласка - они были всегда с нами. И в городской квартире, и летом в Карелии (на берегу лесного озера), и на даче в Ярославской области. Норка была старше своей дочери на 2 года, но различались собаки очень сильно. Норка была сильной, можно сказать бойцовой собакой (не раз получала на испытаниях высокие оценки и медали). А вот про Ласку можно рассказать много. Это был маленький щенок, он был самый маленький в помете, казалось, дни его сочтены. Но судьба распорядилась по-другому. Щенок остался у нас и вырос в прекрасную собаку (конечно не такую крупную, как ее мамаша, но тоже непростую).

Эта пару такс, наверно, и до сих пор помнят многие... В Москве, во дворе дома, они сразу напомнили многим, что собак надо держать на поводке, или хорошо следить за ними... Норка постоянно защищала свою дочурку, и наверно именно это материнское чувство позволяло ей так храбро давать отпор огромным овчаркам.

Я не буду описывать всю истории жизни моих собак, да тут этого и не надо...
Просто однажды летом младшая заболела - отказывалась есть, часто плохо себя чувствовала. Осенью в больнице решили делать ей операцию...

Родители приехали из больницы поздно ... уставшие и без собаки ...
Отец поставил на стол бутылку водки ... Все было понятно без слов ...

Это была осень 1994 года ... 
Во время операции выяснилось, что у Ласки был рак желудка и метастаза на печени ... Врачи были удивлены, что собака могла при этом еще жить ... Тогда родителям пришлось принять решение ... Собака так и не проснулась на руках отца ... 

Отец до сих пор винит себя, что не знает, где могила Ласки ... Тогда труп забрал знакомый врач ... обещал похоронить сам ... Родные были тогда в шоке и не могли больше принимать решения ....

Прошло два года. Норке было 12 лет. Таксы обладают способностью (увы, страшной) с возрастом обретать все новые и новые болезни (причем такие, как рак и другие новообразования). Так было и с нашей собакой. У Норки были опухоли в области брюшины (врачи разводили руками - не знаем, что и делать, но оперировать нельзя - затронуты кровеносные сосуды).
Это было летом 1996 года... Я помог Отцу добраться до нашего дома в Ярославской губернии, к нашему хозяйству, к нашей пасеке. Тогда мы, кажется, нанимали небольшой грузовичок. Собака хорошо пережила переезд, для нее это уже было привычно ...
Побыв там немного, я поехал обратно в Москву, доучиваться в институте ...
Я долго тогда прощался с собакой ...

Отец позвонил в июне, долго молчал, а потом сказал, что Норки больше нет ....

Через некоторое время мы сидели с ним за столом, молчали, долго держа стаканы в руке ... Глотая слезу, залпом осушая очередную порцию теплой, нагретой в руке водки ... На рабочем отцовском столе стояла пустая гильза 16 калибра ...

Во время последней прогулки в летнем лесу Норка случайно разорвала об сучья свою опухоль. Открылось кровотечение... Отец боролся за жизнь собаки долго и настойчиво. До ближайшей ветлечебницы, до ближайшего ветврача, что примет собаку, было 100 км ... Автотранспорта не было... Собака потеряла очень много крови ... Отец потом говорил, что сперва была осечка, пришлось взводить курок второй раз ...


Сейчас у меня есть собака, точнее не у меня - просто живем в одной квартире. Это ирландский терьер, принадлежавший семье моей жены. Мы с ним не очень сильно контачим, но уважаем друг друга. Но я все же мечтаю когда-нибудь, как только позволят условия, о настоящем товарище .. Возможно, это будет пара такс ...



Но это мои личные размышления...
А если честно, это ответ на Ваш рассказ... Я думаю, что лучший ответ...
Вот...

...

P.S. 
Кстати, меня очень взволновал ваш последний абзац... Я ничего не хочу говорить. У каждого человека свое отношение к другому миру... Но я говорю Вам не от себя, а от лица тех, кто любит Вас, кто любил Вас... Вы можете принесли большую пользу тут, и причем именно для них (хотя это ну очень банальные слова). 

И последнее ... По-разному люди говорят о другой жизни, о душах, о превращениях, о реинкарнации ... Но что-то есть в собаках. И как это не банально - заведите себе собаку. Но не надо сравнивать, просто сделайте так, что тому мягкому комочку жизни в Ваших руках стало хорошо. И он ответит Вам тем же.

---------------

А вот отрывок из ответа автора рассказа: "Последний абзац - ну здесь просто всё сразу навалилось, слишком много всего ... поэтому так и... Хотя встретился бы я с ним с удовольствием, любой ценой, только в одну реку нельзя войти дважды. А жаль."

-----------------

Вот и все на сегодня. Жду ваших отзывов, замечаний, предложений, и конечно, произведений о природе.

ludmila@ecologia.ru

---------------------
www.ecologia.ru
Проект "Экология.Ру" - популяризация естественнонаучных знаний и пробуждение интереса к изучению природы.

---------------------
www.school.ecologia.ru
Школа Юннатов - центр природоведения. "Натуралист - это не профессия, а состояние души ..."

---------------------